В общем, числился в твердых середнячках, на которых, по убеждению начальства, и держится производство. Их, как правило, не обходят ни премиями, ни наградами. Но отсюда и никуда не выдвигают по той же самой причине — люди верные, надежные, но звезд с неба не хватают. Дело, что называется, хорошо знают, только мало этого для выдвижения. Нужны люди рисковые, с идеей, с воображением. И конечно, с характером — твердым, решительным, волевым. За четыре года работы мастером Сафаров много чего узнал, а уж психологию начальства до тонкости постиг. Недаром со всеми секретаршами был на короткой ноге, к каждой свой подход имел: кому цветочки к празднику, кому духи ко дню рождения, кому доброе слово в трудную минуту. Только дураки к начальству липнут, перед их глазами крутятся, во всем угождают, слово против боятся вымолвить. А они, начальники, разные — не всем это нравится. Есть и такие, с которыми каждый раз спорить надо, упираться до последней крайности, чтоб уступить не из-за страха, а как бы исчерпав все аргументы. Тогда о тебе не скажут — «упрям», а с уважением подчеркнут — «неуступчив».
Там — слабость, здесь — характер. Большая разница! Вот почему Сафаров не жалел времени на разговоры с секретаршами, которые о своих начальниках все знали: что любит и чего — не очень, как бумаги читает и какие резолюции накладывает, с кем дольше других беседует, кому чай в мельхиоровых подстаканниках подают, о ком за глаза добрые слова молвят, на кого голос повышают, а кого до самых дверей, поддерживая под локоток, провожают, чьи личные дела после рабочего дня к себе в кабинет запрашивают для просмотра…
Все это Сафаров цепкой молодой памятью схватывал, в голове своей несуетно вынашивал — выстраивал детальный план будущего наступления, потому что уже подходил к концу отмеренный им для себя срок пребывания в должности мастера. Нет, конечно, умен Сафаров, и удачливость его — от ума, от расчета, от терпеливой подготовки своего звездного часа…
На собрании смены, когда социалистическое обязательство, составленное заранее, кто-то нетерпеливо предложил принять сразу в целом, без обсуждения отдельных пунктов, Сафаров неожиданно попросил слова.
Председательствующий с недоумением посмотрел на него — сидел ведь и молчал на предварительном обсуждении, чего лезет сейчас? — но слово предоставил и со скучающей миной уставился в зал.
Рабочие недовольно загудели — чего тут объяснять, дело ясное: надо голосовать, и так засиделись!
