Шаров вздрогнул всем телом и вдруг рванулся ко мне. Я вскрикнула и схватилась за Андрея.
— А ты… откуда знаешь? — задыхаясь, шепотом проговорил Шаров, но доктор рукой загородил ему дорогу.
— Тише, товарищ. В чем дело? Это правда?..
Андрей обнял меня за плечи.
— Правда! — громко крикнула я. — Он говорил об этом у нас в передней, я сама слышала…
Шаров глубоко передохнул.
— Правда! — сказал он тихо, но твердо. — Я его предателем считал…
— С ума сошел! — крикнул Андрей. — Он же…
— Да, с ума сошел, — перебил его Шаров. — Теперь сам вижу… А весь вечер разыскивал его… Вдруг увидел: вон он! Говорит с юнкером! Ну, думаю, — значит, правда… Спорили они, что ли, о чем-то… Только вдруг юнкер — шасть за дрова… А Тарабанов за ним… Озверел я… Ну, думаю, тут тебе и крышка… Забежал сам за дрова, глядь, — на него четыре юнкера наседают, а он винтовкой отбивается… Тут я и понял…
— И спас его, — перебил доктор. — Слушай, девочка: твой брат тяжело ранен, но не смертельно. Организм его здоровый, — выживет.
— А можно мне к нему? — спросила я.
— Нет, еще нельзя. Он без сознания. Но за жизнь его я ручаюсь. Рана, товарищи, такая, — обратился доктор ко всем. — Штык был направлен прямо в сердце. Прямо против сердца неглубокий укол, потом царапина, длиной в те самые полвершочка, на которые оттолкнул его товарищ… потом штык глубоко вошел в тело, слегка задел одно ребро. Если бы не этот толчок, — все было бы кончено… Толчок спас ему жизнь.
Шаров приблизил лицо к самому лицу доктора.
— Ручаешься, доктор? Жив будет?
— Ручаюсь. Будет, — решительно сказал доктор.
— Слышала, сестренка? Жив будет братенок-то твой! — Шаров порывисто бросился ко мне, и я вдруг очутилась у него на руках.
Я уперлась руками в его плечи, отклонилась и посмотрела ему в лицо. Оно было красно, и только на лбу ярко белел шрам. И все лицо смеялось, смеялись и глаза, и в то же время в них стояли слезы.
— Ну, ладно! Дай-ко ее лучше мне! — чернобородый осторожно отнял меня у Шарова и поставил на пол.
— Можно мне к Володе? Пустите меня к нему! — подошла я к доктору.
— Нет, — сказал доктор решительно. — Пока нельзя.
— Как вообще быть с Ириной? — спросил вдруг Андрей. — Нам, товарищ, надо скорей обратно, — обратился он к чернобородому.
— Да, — сказал тот, — поедем. — И вдруг он повернулся и, широко улыбаясь, протянул руку Шарову.
— Ну, спасибо, товарищ! Тебя хоть и поругать, поучить бы следовало, а все же за Тарабанова спасибо! А другой раз будь умней; слышишь?
