— Прости, господи, что делается! — стонала няня. — Иринушка, как же мы без царя-то будем?
И я тоже недоумевала, — как же без царя?
Бабушка горевала, горевала, и кончилось это тяжелым сердечным припадком. Она слегла в постель. Доктор строго-настрого запретил говорить ей о том, что происходит за стенами нашего тихого дома. А в стране в это время нарастали события невиданного в истории размаха.
Отзвуки их нет-нет, да и врывались в наш дом. Помню, как-то летом 1917 года приехала к бабушке ее старая институтская подруга и привезла с собой внука. Это был тот самый мальчик, который когда-то открыл мне, что у всех детей есть и мамы, и папы. Теперь он учился в кадетском корпусе и очень важничал. Мне казался он совсем большим в форменном мундирчике, и я робела перед ним. Пока обе бабушки беседовали в спальне, я «принимала» кадетика в гостиной.
— Не дождусь, когда вырасту и стану офицером, — говорил мальчик, небрежно крутя фуражку в руках. — Покажу я тогда этим бунтовщикам, живо их усмирю!
— Каким бунтовщикам? — не поняла я.
— Эх ты! — сказал он с презрением. — Ты, что же, ничего не знаешь? Распустило новое правительство весь народ, сладу нет!
Он говорил тоном взрослого. Я не понимала тогда, что он просто повторяет то, что слышит дома от старших, — он мне казался необыкновенно умным, а я робела все больше.
— Мы, военные, все знаем! — важно говорил кадет. — Рабочие, известно, — все бунтовщики, их студенты мутят. А сейчас и мужики туда же! Против помещиков взбунтовались, сколько усадеб пожгли! Мой папа недавно в Воронежскую губернию ездил мужиков усмирять. Ну, и было им за это!
И он с увлечением стал рассказывать, как его папа полковник беспощадно расправился с восставшими крестьянами. По его словам выходило, что его папа — герой, победивший полчища разбойников. Я слушала молча и замирала от ужаса.
Когда гости уехали, я сразу начала рассказывать няне все, что узнала от кадета. В комнату заглянула горничная Даша и остановилась в дверях послушать.
— Так им и надо, злодеям! — жестко сказала няня. — Виданное ли это дело: мужики против господ пошли!
— Нянюшка, — мягко вступила в разговор Даша, — ведь не от хорошей жизни народ бунтует! Ведь четвертый год война идет, и конца ей не видно! Измучился народ… Это нам с тобой в генеральском доме сытно, а ведь рабочие-то голодают! Деревня-то нищает! А солдаты как настрадались в окопах! И ради чего? Порядок, нянюшка, выходит, неладный…
— Молода еще про порядок рассуждать! — строго оборвала няня горничную. — Ясно, какой без царя порядок может быть? Разлентяйничались все, работать не хотят, оттого и голодают!
