Я упрямо молчала и мрачно следила за ним.
Володя вдруг остановился. Лицо его побледнело, губы сжались, ноздри дрожали. Темные взъерошенные вихры торчали над лбом. Он вдруг стал до жути похож на карточку, которую я продолжала сжимать в руке.
— Кукла! Кукла, Ирэн! Глупое, исковерканное существо! Ты ходишь по коврам роскошной квартиры в своем дурацком голубом халате, кушаешь бифштексы и шоколад, ничего в жизни не понимаешь и смеешь что-то говорить о войне, о народе… смеешь в чем-то упрекать его!.. Пустая, бездушная кукла!..
Я порывисто села. В глазах потемнело от жгучей обиды.
— А ты?! — закричала я. — А ты не ходишь по коврам?! Ты не кушаешь то же, что я?! Как ты смеешь меня… — я задохнулась.
— Я зря вспылил, Ирина, — сказал Володя тихо.
— Как ты смеешь?!. За что ты меня?..
Володя молча погладил меня по плечу.
— Ну, постараемся говорить спокойно, сестра. Прости. Мы же еще говорим на разных языках…
— А ты сам?! — не могла успокоиться я. — Разве ты не так же живешь, как я?
— Нет, не так, — сказал Володя твердо, — не так! Да, и я жил несколько лет в этом доме. Но я с детства знаю и Другую жизнь. Я бываю в таких лачугах, о каких тебе не снилось. Я встречаюсь с такими истощенными, голодными, больными детьми, что на них страшно смотреть. По-твоему, это справедливо? И ради них жил я те годы в этом доме, который мне отвратителен.
— Как — ради них? — удивилась я.
Володя усмехнулся.
— Никому в голову не пришло бы искать большевиков в квартире генеральши Сольской. Кто мог тогда подумать, что ее внук, одетый у дорогого портного… Ты слышала фамилию Ленин? — перебил он сам себя.
— Ленин? Каждый день слышу! Если бы Керенский арестовал его, когда он говорил с балкона Кшесинской, никакого безобразия бы не было! — выпалила я фразу, которую постоянно повторял в гостиной за сигарой доктор.
Брови Володи снова гневно дрогнули, но он сдержался.
— Попугай ты, Иринка. Глупый маленький попугай. Это же вечная песня в этом доме. А ты повторяешь эту чепуху, ничего не понимая.
Я обиженно молчала.
— Ленин — огромный человек, — заговорил Володя, и глаза его горячо заблестели. — Это великий, талантливый вождь! Слушай, Иринка, — Володя порывисто схватил меня за руку, — вот вслушайся хорошенько в то, что я скажу, подумай и ответь мне. Только вдумайся по-настоящему, представь себе ясно-ясно и тогда скажи. Так вот, чего тебе больше хочется: жить всю жизнь вот такой куклой Ирэн, ни о чем не думать, ничего не делать и чтобы для тебя сотни тысяч таких же детей, как ты, голодали, работали с утра до ночи и не умели улыбаться? Или ходить в одну и ту же школу с этими детьми? Чтобы вместе с ними учиться и потом вместе работать? Работать, Иринка!
