— Ты любишь собирать грибы?
— Очень.
— Сейчас нет, жара. А в августе грибов будет полно. Здесь в основном белые.
— Я приеду к тебе за грибами, — сказала Наташа, стоя на подножке.
Когда автобус, заурчав и подняв облако пыли, двинулся по проселку, Наташа оглянулась и увидела, что Пашка стоял и смотрел вслед, пока автобус не скрылся за поворотом.
«Интересно, — думала Наташа, — смогла бы я его полюбить?»
И моментально ответила: нет. Его мир очень привлекателен. Но глубина и обособленность этого мира ее напугали. Ей хотелось чего-то более яркого, броского, необыкновенных путешествий и приключений, а не изучения чьей-то частной жизни, оборвавшейся сто лет тому назад, никому не известной и не нужной. И тем более не ее вторжения.
Она задремала и проснулась во Пскове.
Наутро она буквально прибежала в монастырь. И была поражена тем, как сурово встретил ее Владислав Алексеевич. Он холодно и отчужденно молчал полчаса, как будто был ею страшно обижен, а потом принялся распекать ее:
— Где вы пропадали весь день?
— Отдыхала, — удивилась Наташа.
— Как вы можете отдыхать, когда стоит работа?
— Я же не могла работать без вас.
— Во-первых, я после двенадцати уже был в храме. А во-вторых, что за школярство, Наталья Николаевна? Как это вы (он сделал ударение на этом слове) не можете работать без меня? Вы взрослый человек, в полном объеме прослушавший теоретический курс, посвященный реставрации.
— Да-да, — быстро ответила она, — вы правы.
— Да не в этом же дело, — резко ответил он, — вы все всегда понимаете не так.
«Что за чудо, — подумала Наташа, — он был встревожен моим отсутствием, и он как будто… ревнует. Что это? Я все-таки нравлюсь ему?»
— Что это вы сегодня так вырядились? — услышала она тут же его обычный, спокойно-насмешливый тон. — Почему в юбке? Разве я не говорил вам, что работа на лесах?
— Не говорили, — ответила Наташа в сердцах.
«Нет. Какое там. Нравлюсь… Он все специально устраивает, чтобы побольнее задеть меня, обидеть. Средневековая педагогика».
К вечеру она чувствовала себя смертельно усталой и сломленной. Она рано легла спать, но уснуть не могла. Это было против ее воли и привычки в таких случаях мгновенно засыпать, чуть ли не на ходу.
Тонечка говорила в последнее время, что это признак здоровья, с одной стороны, и гениальности — с другой.
А когда Наташа все же уснула, она поразилась еще больше. То, что она увидела, превосходило по масштабам и сон, и явь.
Ей снилась ночь, незнакомый мировой город и колоссальный храм с тысячей куполов, которые го рели нестерпимым пламенем. Языки пламени были бесплотными и необжигающими. Но страшен и велик был храм, вокруг которого она шла совершенно одна, стараясь замкнуть целый круг, о котором не имела никакого понятия.
