Ей казалось, что все теперь будет неизменно, это устроилось однажды при покойном муже.
— Месяц — это так долго, — сказала Тонечка, собираясь заплакать, словно у нее уже ничего не осталось в жизни.
Наташа даже не попыталась успокоить ее.
— Мамочка, мне нужно отдохнуть. Обязательно.
— Но ты же едешь работать.
— Для себя. И это отдых. — Наташа отвечала осторожно, намеренно короткими фразами, боясь продолжения.
— А как же здесь? Как же твоя работа? Ведь Антон Михайлович…
— Антон Михайлович подождет, я уже много для него сделала. К тому же у меня может быть творческий кризис. Вот скажи, имею я на это право?
— Ну конечно. Даже у великих были творческие застои. Но ты ведь пишешь не оригинальные картины, ты ведь копируешь.
— То, что копирую я, никогда не писала Серебрякова. Пойми, это мои собственные работы, которые я, с огромным напряжением сил, кстати, постаралась сделать в стиле этой художницы, что не во всех полотнах у меня получилось. Две все-таки забраковали.
— Не понимаю, что им нужно, эти картины просто выдающиеся.
— Куда они выдаются? — засмеялась Наташа.
— Но, Татуся, ведь у тебя даже билета нет. А что, если билетов в кассе не окажется? — Тонечка спросила это с какой-то робкой надеждой, как будто отсутствие билетов могло помешать Наташе уехать.
— Ты как маленькая, честное слово, ма. Бронбеус делает все заранее, от него я поехала в деканат, взяла эту вот бумажку, — Наташа показала направление на практику, — там же мне заказали билет. Мне останется только его выкупить. Поезд в девятнадцать десять, у меня еще уйма времени, чтобы собраться. И прекрати ненужный разговор. Мне нужна эта поездка, и все, конец цитаты.
Против этой строгой уверенности дочери у Тонечки не было аргументов. Она тут же начала хлопотать, помогать Наташе в сборах.
— Реставрационные работы? — в пятый раз переспросила она. — Это же работа под куполом, в балахоне таком древнем. Не упади с лесов, слышишь. В церкви полы каменные. Или как-нибудь привяжи себя там, наверху. Или пусть тебя кто-нибудь сторожит. Скажи сразу, что боишься высоты.
— Дался тебе этот купол, мама, — говорила Наташа, прикидывая, что нужно взять из дома, а что следует купить во Пскове, тащиться с тяжелыми сумками было теперь несолидно. Она как-никак чувствовала себя мастером, молодым, но… — Кажется, о храме ты знаешь лишь то, что он состоит из купола и мелких, несущественных деталей.
— В церкви нет несущественных деталей, — отвечала мать, — но купол, на мой ум, — это средоточие. Прости меня за темноту. Нас ничему этому не учили. Вот, может статься, тебе придется трудиться и дальше на этом поприще. Сколько церквей надо восстановить, а где художников наберешься?
