— Все-таки он ей уж-ж-жасно нравился, — нараспев произнесла Наташа. — Ты такое никогда не рассказывал мне. Жаль, что это было не с тобой. — И тут же поняла, что немного ошиблась.
Андрей посмотрел на нее то ли насмешливо, то ли с чувством непонятного ей превосходства.
— «Только мертвому мертвые снятся», — процитировала Наташа, чувствуя что постоянно говорит и думает не то, что в этом кабинете нужно говорить и думать. Но впервые за эти несколько дней она была здесь сама собой, Наташей Денисовой, а не существом женского пола, заранее обреченным облечься в чужое имя или время.
— Есть множество историй и подобных свидетельств, — продолжал Андрей. — Но они, как говорится, не для разглашения принародного. Народ не поймет, заволнуется.
— Народ завыл, объятый страхом…
— Народ безмолвствует…
— Нет, народ, Андрей, в этом только и живет. В разговорах с мертвыми. Но разговоры эти неуловимы никаким научным аппаратом, системой или скопищем приборов. Я знаю, что ты считал, по крайней мере, иначе.
— И сейчас считаю, — запальчиво ответил Андрей, внимательно разглядывая по-новому упрямую Наталью. — Народ — плебс, ничего не смыслящий ни в искусстве, ни в истории, ни в духовной сфере.
Наташа подумала, что где-то это уже слышала, в другой, более величественной интерпретации. Да, «человек не может быть моделью для иконы». И что они все к человеку пристали? Но тут же поняла, что Андрей говорит не о том высоком, что не позволяет человеку стать моделью для иконы, но предлагает ему большее — быть ее соавтором. Здесь же — мелкотравчатое, психопатическое отношение сноба-недоучки к тем, кого он ставит ниже себя.
— Культуру и историю создают избранные, а народу вон что нужно: бесчисленные сериалы, в которых ни слова, ни движения, ни лица нет хоть на йоту талантливого.
— Как же ты пишешь книгу о мертвых людях, если ты даже живых ненавидишь?
— Во-первых, я пишу не о людях, а о погибшей культуре, погибшей, кстати, по вине опять же людей. Во-вторых, ты неправа. У меня нет надобности ненавидеть людей: они мне просто ни к чему.
— Но культуру, Андрей, не только разрушают люди, они же ее и создают.
— Создают избранные, а разрушают все. Хватит об этом. Что-то ты стала больно смела после Пскова. — Андрей явно злился. — Где и у кого ты нахваталась этого бреда, о чем ты тут со мной уже час толкуешь.
— Почему «нахваталась»? Ты считаешь меня неспособной думать самостоятельно?
— Конечно, не считаю, и имею на это основания. Не забывай — я знаю тебя с детства.
