Она потопталась перед подъездом нерешительно и скорбно.
Потом стала набирать код, сообразив, что не помнит порядка цифр. Попробовала нажать на самые стертые кнопки. Стальная дверь открылась. В стальном же лифте она поднялась на восьмой этаж, заметив, что на стальных стенках не было выцарапано ни одного бранного слова.
«Кто же тут живет? — с ужасом подумала она. — Верно, люди будущего, вызревают в тишине, чистоте и спокойствии».
С тем же самым чувством она подумала: здесь живет ее жених.
Вопреки этим ожиданиям, Андрей встретил ее больным и разбитым. Усталым, осунувшимся и мало напоминающим людей будущего, существ без страха и упрека.
— Голова болит, — пожаловался он, — буквально раскалывается.
— Анальгин пил?
— Хоть ты что с ней делай, точно окована стальным обручем.
— Мама говорила, что, когда болит голова, надо выпить крепкий, очень горячий чай и очень сладкий.
— Ты же знаешь, я не пью сладкий чай, а тем более горячий.
— У меня тоже болит голова, — ответила она, — помучаемся вместе.
Она заметила, что Андрей рад ее приезду, но как-то так рад, точно они едва расстались и вот снова встретились.
В прежние дни это могло несказанно обрадовать. Сейчас это настораживало. А отчего — было не вполне ясно.
Это заставило Наташу напрячься и сообразить, несмотря на усталость, сколько времени прошло со дня их последней встречи.
Тогда она уезжала во Псков. Тогда была весна, начало белых ночей. Псков, работа какая-то необыкновенная. Сначала цвела черемуха, потом пышная северная сирень. Потом… потом… И все это время они не виделись. Да, пожалуй, не слишком много думали друг о друге. Прошло больше месяца. А по сути, много больше. Полтора, почти два…
— Заканчиваю книгу, — не без тайной гордости все же улыбнулся Андрей. — С трудом.
— Какую книгу? — спросила Наташа, действительно в этот момент не понимая, о чем речь.
Андрей посмотрел на нее как на ненормальную.
— Ах да! — улыбнулась Наташа. — Книгу, книгу. Что ж ты ее так долго пишешь? Два года только и разговоров что о ней.
— Это трудная работа, — начал оправдываться Андрей, — почти невыполнимая.
«Еще немного — и он будет хвастаться непонятными для меня вещами».
— Если это для тебя так трудно, зачем делать?
— Ты как-то нехорошо говоришь. Я говорю не о том, что для меня эта работа невыполнима, а что вообще сбор материалов, поиск формы — труд колоссальный.
— Идея, Андрей, все же первична. Замысел, зарождаясь и развиваясь почти без участия автора, так же и воплощается. После того как он вырастет, необходимо лишь мышечное и интеллектуальное напряжение, чтобы форма, материал, подобранный для воплощения, соответствовал замыслу. Это просто. Если же это не так, то для чего ты взялся за книгу? Для чего? Чтобы доказать себе, кому-то там и мне заодно, что ты усерден в сборе материалов и упорен в их обработке, ничего не сулящей? Кроме, конечно, головной боли.
