— Где ты собираешься ее искать? — Лев Степанович становился все пьянее, и голос его стал изменяться, теперь это был голос старого ворчуна.
— Да куда же она денется. Всегда под боком была. Не исключено, что она сейчас под окном стоит или у Ольги наверху.
И они оба высунулись в окно, как будто на самом деле собирались обнаружить притаившуюся за кустом шиповника Наташу.
— Славный вечер, — умилился Лев Степанович. — А не поехать ли нам с тобой, Анатолий, так сказать, к «Яру» да с цыганочками, как в добрые старые времена?
Они шумно задвигались по холлу, глухо что-то обсуждая, потом раздался крик Толика:
— Оленька, солнышко, козявочка! Уезжаю по делам, ку-ку! Не жди до завтрашнего вечера, не скучай, не балуйся. Много не пей, а то я тебя, ха-ха, не добужусь.
— А, проваливай, животное? — понеслось ему в ответ. — Попутного ветра тебе и электричку навстречу!
— Милые бранятся — только чешутся, — ласково подытожил голос Льва Степановича.
Во дворе вспыхнул прожектор. Наташа метнулась к дубовой роще, в густую тень, оцарапавшись о ветку шиповника.
Сделала она это вовремя. Через несколько секунд Толик открыл ворота, заработал мотор, и спортивный автомобиль рванул с места в карьер, растворившись во мраке. Ворота со зловещим шелестом закрылись.
«Автоматизировались, гады, — злобно подумала Наташа. — Так вот что за гусь лапчатый заказывал мне картинки, и Серебрякову тоже небось он заказал. А Олька, дурында, и не знает, что они ее свадебный багаж собрались использовать в качестве отвлекающего маневра на таможне. А Толик этот, видимо, у него за секретаря. Интересно, а заветную пластиночку тоже с подачи этого чудовища я делала? Хотя этот верблюд, Стасик, говорил что-то о двух конкурирующих фирмах, ничего не пойму. Нет, вряд ли. Про Льва Степановича давно всякие слухи ходили, что он привлекает молодежь подделки ляпать. Скорее всего, этим он и промышлял все время. А ценные бумаги или, скажем, деньги фальшивые — это уже другая весовая категория. Так зачем же я им понадобилась. Может, испугались, что я действительно в милицию заявлю, после того как мне Остроухова торжественно моего Левитана предъявила?»
Белая кошка забралась на фонарный столб и повисла на нем, разглядывая что-то внизу, потом спрыгнула на крышу террасы и побежала легкой трусцой, прижав пушистый хвост. За ней появился огромный черный котище, явно намереваясь прихватить вертлявую кошечку за ушко.
— Кис-кис-кис, — совсем близко затрещал пьяный голосок Остроуховой.
