Мужчины отвернулись от двери, появилась хрупкая Нони, горбясь от веса брони и оружия. Гетен без слов надел кольчугу и доспех, добавил тяжелый зимний плащ, Нони помогла сыну одеться. А потом они втроем пошли по снегу во дворе к конюшне.
Пока Магод и его мать седлали и укрывали попоной Ремига, теневой маг тянул силу из маленького стада коз. Это было неуклюже, и одна из коз поплатилась жизнью.
— Прости, — он погладил неподвижный коричневый бок, но не мог исправить то, что сделал. И магия в венах придала Гетену сил сплести теневую броню, а потом призвать яркий шар янтарного огня, чтобы убрать снег с дороги. — Запри врата и калитку, разведи огонь, — приказал он Магоду, зажег факел от своего оранжевого огня и отдал мужчине.
— Мне нужно идти с вами, господин, — возразил садовник, но Гетен взмахнул рукой.
— Нет! Я не уверен в своих ощущениях, враг может быть и не один. Следи, чтобы огонь не погас, пока я не вернусь с воительницей. Отгоняй тени, Магод. Они уже не уважают чары, но они все еще боятся волшебного огня. Пусть горит вокруг Ранита, и они не подойдут.
От звука они обернулись. Идрис примчался во двор, тяжело дыша, изо рта шла пена. Его седло было пустым, а в глазах был страх. Нони поймала поводья лошади, зверь вскинул голову.
Садовник помог Гетену забраться на Ремига. Он развернул коня и направил его по снегу и тропе, оставленной Идрисом.
Гетен пригнулся к шее коня, вытянул усиленные ощущения, чтобы найти Галину, искал дальше, чем видели глаза. Разбросанный снег показывал, где промчались волки среди черных деревьев. Гетен направил Ремига и свое сознание туда.
Он тянулся и охотился. Волны гнева исходили от воительницы, она сражалась за жизнь. Они окатывали его как жаркий летний ветер, буря решимости и ярости.
И вот! Он нашел ее. Она билась на краю Хараяна.
Волки впереди неслись по снегу, темные силуэты двигались среди белого, их сдерживали сугробы, но они стремились к воительнице.
— Скорее, — он гнал лошадь и волков, а потом стал звать медведей, кабанов и всех существ леса. — Скорее, или она умрет, — Гетен не мог представить ничего хуже, хоть и ругал себя за переживания.
Тринадцать
— Вернард! Лживый трус! — Галина стояла на краю чар Хараяна, пальцы ног задевали черные камни, пока она ругала место, где должен был находиться лагерь короля Вернарда. Она гневалась на пустые акры снега, в ушах шумела кровь от ярости. Ее отец бросил ее, снова использовал ее, и это вызвало неожиданную горечь потери.
