Было заманчиво, но это привело бы к их смертям.
— Нет. Пусть воительница вернется к королю.
— Она защитила вас от мертвых теневых магов, — настаивал Магод. — Теперь она одна в Хараяне. Что-то дикое прячется в том лесу, даже волки ощущают это.
Гетен ударил кулаками по столу. Утварь и монеты подпрыгнули.
— Хватит! Ты забываешь, что она родилась с мечом в руке. Не недооценивай ее, она может справиться с парой зверей в лесу, — он едва держался, и слуги не помогали. — Я больше не буду слушать о маркграфине Кхары.
Он встал, и садовник отпрянул.
— Ты и твоя мать хорошо служили мне, но я не могу гарантировать вашу безопасность в Раните. Забери зверей в Этериас. Когда все закончится, вернитесь сюда. Если цитадель устроит, Хараян будет ваш.
С такими приказами он вышел из комнаты, игнорируя раскрытый рот Магода от потрясения. Он не мог думать из-за стука в голове и боли в мышцах спины и плеч. Он миновал по две ступеньки за шаг, но когда он добрался до мастерской, он замер и смотрел в сторону лазарета. Вся стая лежала вокруг пустой кровати Галины.
— Вы просите невозможного. Женщина служит Урсинуму, не Раниту. Она не с нами. Она многого от нас просит, — волки смотрели на него. Их не интересовали его аргументы, он назначил их сторожить ее, и они продолжали это делать. — И она дает слишком много себя.
Гетен взял настой из шкафчика. Он вылил немного в чашу, смешал с медовухой и выпил залпом.
— Проклятая женщина. Она платит слишком много, — он смотрел в пустоту. Тепло ее пальцев на его губах оставалось с ним как проклятие. И ее запах — она пахла медовым мылом, кожей и лошадьми. Даже запах оленя не прогнал запах Галины из его памяти.
Гетен вернул настой в шкаф и прошел по комнате. Может, если он возьмет силу всех волков, он сможет пройти в Пустоту и сразиться с Ведьмой инея.
— Это убьет зверей, — и не было гарантии, что их жертва даст желаемый результат. — Нони и Магод правы. Я идиот, — Если он хотел одолеть или даже отвлечь ведьму без помощи Галины, ему придется пожертвовать многими зверями, не только стаей, но и всем Хараяном.
Гетен обошел комнату. Он коснулся стола и коробочек с пряностями, букетиков трав, покачивающихся сверху, маленькие темные бутылочки звякали от прикосновений. Наконец, он опустился на потертый красный диван у окна. Он закрыл глаза. Он сможет ясно думать и сочинить план, когда отдохнет, когда боль ослабнет.
— Я поищу в книгах, — пробормотал он. Должно быть то, что он пропустил.
