Домик представлял собой полуземлянку. Потому он и не смог его разглядеть раньше, потому и добрался так быстро — половина домика уходит в почву, половина его стен, то наст земной. Стены подняты выше кое-как обструганными брёвнами, дальше идёт почти плоская крыша. Так в Сабасе никто не строил — кроме кого-то, о ком вспомнить не давали холодный ветер и падавшие за шиворот дождевые капли. Да и запах дыма, теперь стелившегося по земле, вносил свою лепту. Там, за дверью, тепло и…, он шумно вдохнул, рот наполнился слюной. Пахло едой. Не той, какой он питался уже много дней. А настоящей, что готовилась на огне, что была горячей и ароматной, со всякими травками душистыми, да клубнями, что в еду кладут, не еды ради, а лишь для вкуса.
Внутри домика, послышался шум, шаркающие шаги и невнятное бормотание.
— Откройте! Пожалуйста! — Крикнул Логран, прижавшись к дверям.
— Чё эт я открывать буду? Чё шляется тут всякое, а я пусти это всякое…
— Я не причиню вам вреда, пустите.
— Да шоб мне в супе всю жизнь волосня с Барговых подмышек попадалась — не пущу! Иди куды шёл, разбойник оголтелый. Нету у меня ничего. Сама вон, чуть жива, нищая вся. Совсем Прива меня стороной обходит. Всё больше Барговы козни…
— Я заплачу!
По ту сторону двери, стало тихо.
— Брешешь поди? — Наконец, сказал владелец землянки.
— Нет. — Логран снял мешок с плеча, поспешно запустил туда руку, нашёл свёрток с монетами и, морщась от холодных капель, падавших за шиворот, нащупал там одну монету. — Вот! — Торжественно рёк мальчик, показав монету закрытой двери. Нахмурился, голову пальцами поскрёб — через дверь-то как монету увидят? Никак не увидят. А как быть?
— Ну, раз такие дела… — Лязгнул засов, заскрипели петли, и дверь открылась, едва не ударив его по носу. Логран отшатнулся и прежде чем успел удивиться, сморщенная старческая ладонь с невероятной просто скоростью, вырвала монету из его руки.
— Храни вас Прива… — Сказал Логран и осёкся. Свет падал со спины владельца хижины, так что рассмотреть его достаточно хорошо не получалось. Однако уже того что он увидел, в принципе хватило, что б осечься почти что на полуслове.
— Да и тебя тоже, чего уж. — Проговорил сгорбленный, в тряпки разнообразные замотанный, наверное, старик. Судя по голосу, точно старик…, хотя тут сложно сказать. Крючковатый нос, морщины по всему лицу, горбится он…, она…, в общем, хозяин хижины горбится. — Чего столбом встал? Заходи, давай. А то дождём счас всё тут мне промочит. — Проскрипел старик, подвинувшись в сторонку, тем освободив достаточно места, что б мальчик мог пройти.
