На дне мешка нашлись три золотые монеты. Да не простые — Логран таких и не видел никогда.
Он долго сидел у ручья, разглядывая яркие золотистые кругляши с вытесненными на них оскаленными пастями неведомых зверей. На волков похоже, но морды короче, клыки длиннее — либо чеканка кривая, да с фантазией не здоровой, а на монете степной волк. Либо это какой-то и, правда, неведомый зверь. Откуда эти монеты? С обеих сторон хищные пасти изображены, ни букв, ни цифр — он конечно, ни считать, ни писать не умел, но с цифрами и буквами было бы как-то понятнее. С буквами и цифрами, то сразу ясно — монета из Империи Пиринеи или из Валлии. А то может и из вольных городов с Севера, где, как говорил отец, одни неумёхи, и страхолюдины живут.
Собрав пожитки погибшего здесь паренька, Логран осенил себя знамением Привы, тихим голосом попросил у Богини прощения за свой нехороший поступок — всё-таки, мёртвого обобрал, в том ничего хорошего и нет. Потом ещё раз осенил себя знамением Милосердной и, сложив ладони на груди домиком, прикрыв глаза, произнёс молитву за несчастного, коему придётся предстать перед Милосердной, будучи изуродованным огнём погребального костра…, вот что за дикари такие? А может, та милая девушка, переубедит гигантского дикаря и парня, всё-таки, омоют, как положено и, с молитвами к самой Приве, всё же предадут земле? Вот и за это оно тоже помолился.
А потом открыл глаза и замер, мгновенно пропотев.
— Баргова волосня мне в рот… — Прошептал он едва слышно — вот зачем он тут молился? Не мог отойти прочь подальше? Эх…, дрожь прошла по всему телу. Ватной ладонью он нащупал рукоять меча и стал, аккуратно ступая, пятиться назад.
— Ахррр… — Сказал степной волк, злобно сверкая глазищами и угрожающе поднимая тонкие губы, за коими прятались длинные острые клыки.
Логран отступал, а волк медленно переставляя сильные лапы, выбирался из кустов. Иногда волк останавливался и шумно вдыхал, но страшных голодных глаз, он с него не сводил. Но и не атаковал, что дарило, пусть и крошечный, но всё же шанс на спасение. Мальчик изо всех сил старался не побежать. Он инстинктивно чувствовал, что спину показывать зверю нельзя.
Пот катился градом, ладонь сжимала рукоять меча, да так крепко, что задеревенела. Мальчик постарался расслабить пальцы, не с первой попытки, но ему это удалось. Если меч придётся применить, ослабшая, задеревеневшая рука, это верная смерть.
Некстати вспомнилось, что погибший тут парень, имел сразу два меча, был старше, сильнее и, наверняка, мечом владел намного лучше — его это никак не спасло. С другой стороны, парень тот сражался с семью волками, а тут всего один, так что…
