А когда гневаются Боги, ничем хорошим это не кончается.
— Наверное, ты права. — Согласился гигант. — Эта земля населена дикарями. Они не понимают.
Он шагнул в зыбкий овал и исчез. Девушка секунду смотрела ему в спину, потом повернула голову и окинула взглядом овраг, где остались только волки и мёртвая лошадь.
— Поверить не могу, что я изменила степных волков для их леса. Они и так настоящие монстры, а я их превратила…, впрочем, не важно. Что сделано, то сделано. Великие Силы расставят всё по своим местам.
Девушка шагнула в зыбкий воздух и эта волнистая клякса в пространстве, просто исчезла, он даже не заметил как.
Логран сидел в своём укрытии ещё около часа. Маги не вернулись, волков не видно. Он встал на ноги и решительно спустился вниз. Напился, набрал воды в крошечный бурдюк и, прежде чем уйти, подошёл к останкам лошади. У погибшего, вряд ли были только мечи и лошадь. Возможно, что-то ещё осталось. Недолгий поиск был щедро вознаграждён — он нашёл походную сумку.
Она была не слишком полна, но ценности своей от этого не потеряла нисколько. Совсем немного еды — кусок мяса, ломоть сыра, покрывшийся плесенью хлеб. Хлеб Логран выбросил, сердито качая головой — наверняка с Севера хлеб. Там ничего делать не умеют, ни то, что хлеб, детей и тех делать не умеют — глянешь на него и всё, хоть глаз коли, да уснуть никак, кошмары снятся потом…, ну, отец так говорил. Сам-то Логран с Севера никого не видел ни разу. Мать у него с Севера была, отец частенько об этом напоминал, указывая, что Логран на человека похож, лишь потому, что от отца ему считай всё и досталось. Милостью Привы конечно, по поводу чего отец регулярно сокрушался — за что такая милость мальчику досталась, ежели мать у него страшна была как греховность всего этого мира, да что там! Отец утверждал, что у Барга зад считай воплощение самой красоты, в сравнении с лицом матери Лограна. Отец из жалости на ней и женился, не только конечно — господари повелели, он и женился, а она потом в лес убежала, к своим. К кому своим, Логран так и не узнал — отец на сей вопрос отвечал всегда одинаково. Или плевался в пол или сапогом кидался. Когда уворачиваться от сапога надоело, а во лбу шишка появилась, Логран свои вопросы и оставил…, глядя, как летит плесневый хлеб в ручей, как серебристая вода уносит его вниз по овражку, Логран задумался. Отец, конечно, врать бы не стал. Зачем ему это? Но…, да нет…, да в любом случае, уже слишком много времени прошло. Да и какая разница теперь? Она ушла так давно, что он не помнил дней, когда бы у него была мать.
