Только двое за столом хранили молчание. Перед взором Карлоса возникло задумчивое нежное лицо девушки, которую он совсем недавно впервые увидел в доме донны Изабеллы. Она слушала слова доктора Лосады с радостной надеждой и верой. В глазах её сиял восторг, высокие слова доктора наполняли её душу трепетом. Но он взглянул в другое — немое, суровое, смертельно бледное и напряжённое лицо напротив себя, и эта картина в его душе стёрлась в один миг. Если бы даже он не получил объяснения от донны Инесс — сейчас он всё понял бы сам. Безжизненные губы Гонсальво не могли произнести ни проклятия, ни молитвы. Ни одно из тех горьких полных едкого сарказма слов, всегда точно попадавших в цель, что обычно по малейшему поводу были к его услугам, сейчас не пришло ему на помощь. Самый дикий приступ ярости не был бы для Карлоса так страшен, как это противоестественное молчание.
Никому другому, кажется, не пришло в голову обратить внимание на Гонсальво, или, если и видели в его поведении что-то странное, то приписывали эго столь часто терзавшим его приступам боли, при которых он так злобно отбивался от всех проявлений сочувствия, что их стали подавлять. После того, как, насколько это было возможно, каждый высказал свое мнение, тем самым частично успокоив волнение души, все опять принялись за ещё незаконченный обед. Нельзя сказать, что он был весёлым или приятным, но им не пренебрёг никто кроме Карлоса и Гонсальво. Они покинули столовую, как только это позволили принятые в семье правила приличия.
Карлосу очень хотелось сказать кузену хоть слово утешения, но он не решался заговорить с ним и тем самым выдать ему, что знает, что сейчас делается в его душе.
До побега оставался ещё целый день. Утром, хоть и не очень рано, Карлос ушёл в город, чтобы проститься с ещё некоторыми из друзей. Он всего на несколько шагов отошёл от дома, когда увидел незнакомого человека в простом чёрном костюме, с плащом и шпагой. Проходя мимо, он внимательно посмотрел на Карлоса. Через несколько шагов он поспешно вернулся, догнал Карлоса, тихо пробормотал: «Пардон, сеньор», и незаметным движением руки вручил ему записку.
Будучи убеждён, что кто-то из друзей посылает ему предупреждение об опасности, Карлос свернул в боковую улочку, которых так много в этом построенном наполовину в восточном стиле городе. Убедившись, что за ним никто не следит, он бросил быстрый взгляд на письмо. Его глаз схватил несколько слов: «Его Преосвященство кардинал инквизиции… дон Гонсальво Альварес… после полуночи… важные сообщения… глубокая тайна».
