— Я искал тебя! — сказал дон Хуан.
— Я всегда тебе рад. Почему же так рано? Да ещё и в пятницу?
— Не знаю, чем пятница хуже четверга! — засмеялся Хуан, — ведь ты пока не монах и не послушник, и не настолько связан строгими правилами, что не можешь поздороваться с братом, не спросившись господина настоятеля!
Уже который раз Карлос замечал, что после возвращения с поля сражения Хуан весьма фривольно рассуждает о церковниках и церковных правилах. Он ответил:
— Я связан только общими правилами дома, которым подчиняется каждый воспитанный гость. Сегодня братья собрались на капитул, чтобы обсудить свои внутренние проблемы. Я не могу ввести тебя в дом, но лучшей гостиной, чем эта, мы внутри стен не найдём.
— Да, я и не хочу другой крыши, чем Господни небеса, и я не признаю застеклённых окон и железных решёток. Если бы я оказался в заточении, то через неделю бы умер от тоски по воле. Я пришёл сюда в необычный час, чтобы избавиться от общества наших замечательных, но достаточно надоедливых и назойливых кузенов, ибо я смертельно устал от их комплиментов и праздной болтовни, и мне надо рассказать тебе, брат, ещё тысячи вещей.
— У меня тоже есть кое-что для твоего слуха.
— Давай присядем. В этом замечательном уголке, наверное, многие из твоих братьев дают отдых утомлённому телу, и взоры их ласкают прекрасные виды. Эти добрейшие монахи умеют создавать для себя уют!
Они сели. Больше часа говорил Хуан, и, поскольку он говорил о том, что лежало у него на сердце, было неудивительно, что чаще всего произносилось имя донны Беатрис. Из пространного и подробного повествования, которое счастливый Хуан доверил внимательному слуху Карлоса, выходило, что донна Беатрис не только приняла его (никакая благовоспитанная испанская девушка не позволила бы себе отвергнуть избранного её опекуном искателя её руки), но очень приветлива к нему и дарит ему свои улыбки. Его радость по этому поводу была велика, и выражал он её с такой непосредственностью и оживлением, что менее заинтересованному слушателю уже, наверное, давно бы наскучил.
Наконец переменили тему.
— Мой путь передо мною ясен, — сказал Хуан, и его красивое резко очерченное лицо загорелось решимостью и надеждой. — Жизнь солдата с её невзгодами и наградами, счастливый дом в Нуере, милое лицо, которое будет встречать меня при возвращении, и раньше или позже — путешествие в Индию… Но ты, Карлос… Признаюсь, я не понимаю тебя — что ты намерен делать?
