По утрам, часов в девять, мы — инженер-тензометрист Коля Шацкий, инженер по оборудованию Леша Пономарев, техник-тензометрист Володя Козлов, водитель Равиль Ралдугин и я — садились в автолабораторию и выезжали на полигон. Там мы испытывали мой скрепер, который был прицеплен к трактору-тягачу.
В первый день мы довольно быстро, подключив все датчики к осциллографу, сделали пять-шесть ездок с копанием грунта. Скрепер шел вхолостую, разгоняя маховик и волоча за собой кабель, который шел в автолабораторию. Мы постоянно перебрасывали кабель, чтобы он не попал под гусеницы трактора. Затем скрепер становился на исходную позицию и по сигналу начинал копать. Ковш опускался, трактор тянул его, и срезаемый грунт медленно заполнял полость ковша. Когда сил трактора переставало хватать, задние колеса скрепера, приводимые от маховика, начинали толкать машину сзади — это было видно по проскальзыванию этих колес.
Наконец, заполненный ковш поднимался, двигатель трактора убыстрял свое тарахтение, и скрепер отъезжал в сторону для разгрузки ковша. Задняя часть ковша поднималась, грунт высыпался и разравнивался ножами, расположенными в его передней части.
Все прошло как по писаному, и мы, довольные, возвращались домой, везя несколько рулонов, записанных осциллографом на специальной фотографической бумаге. Это были самые главные документы испытаний. Проезжая мимо гастронома, шофер сбавил ход.
— Что, обмывать будем? — спросил меня старший по испытаниям, Леша.
— Да ну, окончим испытания, а затем оптом и обмоем, — ответил я, наученный горьким опытом заводских обмывок.
Наутро, уже в автолаборатории, ребята сообщили мне, что фотобумага с осциллограммами не проявилась. Они даже показывали мне рулоны снежно-белой бумаги без единой линии на ней.
— Лампа, что ли, отключилась в осциллографе, не шлейфы же все вместе сорвались? — удивлялся Коля Шацкий.
Я сделал для себя важный вывод — успешные испытания надо всегда обмывать с первого же дня. Мы стали заезжать в магазин прямо с утра, и все осциллограммы начали проявляться.
При этом я заметил, что неудачные испытания, да и любые другие неудачи, нельзя «глушить» выпивкой — все будет опять повторяться. А вот после удачного дела, как у полководца Суворова после бани, — продай последние портки, но выпей! Иначе нам удачи не видать!
Народные приметы, как эта, так и многие другие, на пустом месте не возникают. Другое дело, что научного объяснения некоторым из них, например, описанному выше, нет. Или пока нет. Когда-нибудь ученые найдут его. Может быть, я сам и найду. И получу за это Нобелевскую, или, как шутят мои друзья-евреи, «Шнобелевскую» премию!
