У Зины были почти такие же мысли. Только-только выбрали комсомольцы Антипаюты ее своим вожаком, поверили, задумали интересные дела, а она улизнет. Дескать, живите сами, как хотите, мне и в Курске неплохо…
И они вернулись в Антипаюту, хотя никто их не заставлял, дипломы и прочие документы были у них на руках. Сами девчата не видели в этом ничего особенного, просто понимали, что нужны здесь.
…Мы шли по деревянным мосткам фактории. У мостков, посередине улицы, возле домов и по берегу реки — повсюду высились груды ржавых консервных банок и бутылок. Смешливая, с острым язычком Зина сказала, кивнув на эти залежи:
— В Курске можно было бы прожить, не работая, а только сдавая эти бутылки и банки. И вполне прилично!
И опять возник разговор о некоторых местных кооператорах, завозящих сюда спиртное. И о том, что порой в иных семьях не считается предосудительным налить полстакана разведенного спирта двенадцатилетнему пацану: мужчина, мол, как не пить…
Навстречу нам от причала бежал подросток и махал рукой.
— Это Алешка Салиндер, — встревожилась Лиля. — Что-то случилось.
— Лилия Павловна, — мальчик с трудом переводил дыхание, — ребята из Адерпаюты и Тото-Ягы приехали!
— «Уж небо осенью дышало, уж реже солнышко блистало», — вздохнула Валя. — То есть, суровой прозой говоря, близится начало учебного года… Пойдем, Алеша, встречать, я сегодня дежурю по интернату.
Поскольку в Антипаюте гостиниц нет, я мог бы попроситься жить в любой дом. Но директор интерната разрешил мне на время пребывания ночевать в одной из спален. Теперь, видимо с приездом учащихся, мне придется переселяться куда-то в другое место. Поэтому я пошел вместе с Валей. По дороге поинтересовался:
— Уже сами приезжают, с милицией тащить не приходится?
— Как вам сказать, — ответила она. — Конечно, кое-какую работу провели и с родителями, и с детьми, убеждали, внушали. Большинство поняло, но есть еще упорствующие… Неприятно об этом говорить, однако шила в мешке не утаишь, так ведь? Иногда и к участковому приходится обращаться за содействием…
Едва мы подошли к причалу, нас сразу же окружила толпа малышей в малицах. Все теребили Валю, что-то наперебой рассказывали ей, мешая русские и ненецкие слова. И я увидел, как внезапно изменилось красивое, чуточку надменное лицо девушки. Она наклонялась к ребятам, обнимала каждого, вроде бы ощупывала их тонкими, длинными пальцами, ерошила их отросшие за лето волосы, что-то спрашивала по-ненецки и по-русски, от волнения переходя с одного языка на другой. Потом взяла двух самых крохотных за руки и пошла с ними по деревянным мосткам к интернату. Следом двинулись остальные.
