Павел Иванович оказался хорошим гидом, когда удалось отвлечь его от литературных тем. Он отлично знал историю освоения этих мест, и все, связанное с Салехардом, в его рассказе оживало, будто полковник сам был свидетелем и очевидцем событий, отделенных от сегодняшнего дня веками. По его словам, русские землепроходцы, заложившие здесь в 1595 году острог-крепость, называли город не Обдорском, как он числился официально, а Носовым городком. И не случайно теперешнее наименование почти буквально повторяет старорусское: Салехард в переводе с ненецкого значит «город на мысу». А мыс — это тот же нос.
— Вы представить себе не можете, что здесь была за глухомань еще в конце прошлого века! — Павел Иванович достал из кармана крохотную записную книжку, объяснил. — С лекциями иногда приходится выступать, так кое-какие заметки себе делаю для памяти… В 1876 году сюда приезжал в командировку от Академии наук некто Поляков. В своем отчете он писал… где-то у меня было это, — полковник полистал блокнотик. — Ага, вот она! Слушайте: «…на весь Березовский округ выписывался один экземпляр газеты. Из книг в Обдорске разве только в виде исключения можно было встретить сказку об Еруслане Лазаревиче. Да, впрочем, если б в Обдорске и было больше книг и газет, то, по малому количеству грамотных, читать их было бы некому. Гражданской школы в Обдорске не существует; есть только школа миссионерская, помещающаяся в нижнем, почти подвального характера этаже здания…» Каково, а?
Он закрыл блокнот и торжествующе поглядел на нас, будто он лично построил в Салехарде, бывшем Обдорске, десятки средних школ, техникумы, филиалы высших учебных заведений, библиотеки, клубы, дворцы культуры, кинотеатры, музей, картинную галерею и прочее. Он весь лучился гордостью, словно сам выпускал сегодня в некогда неграмотном городке газеты тиражом, превышающим сто тысяч экземпляров.
В Салехарде на улицах пахнет смолой. Здесь все из дерева: дома, заборы, мостовые, тротуары. Камня в окрестностях нет, завозить его далеко, строить кирпичные здания и дорого, и сложно. Тротуары и мостовые сияют желтизной, будто выскобленные к празднику полы в доме. Люди на улицах почти не курят — опасно: от неосторожно брошенного окурка может загореться мостовая. Правда, здесь почему-то нет предупреждающих табличек: «Курить на улицах строго воспрещается!», какие позднее я видел в Игарке. Но курильщики, даже самые заядлые, — патриоты своего города, и им не хочется, чтобы был пожар, поэтому курят в специально отведенных местах.
