— Видишь?
— Не вижу.
— Жирное пятно на воде видишь?
— Не вижу никакого пятна!
— Его плохо видно, но мы уже привыкли…
Так вот оно что: кит указывает на воде свой путь, как подбитая подводная лодка. Но я, откровенно говоря, так и не вижу никаких пятен. Опять залп. Кит с тяжким, медленным всплеском уходит в воду. Он отупел и лезет прямо «Ретивому» под бок. Поднимается он все чаще. И вот, вынырнув у самого борта, выбрасывает фонтан. Лицо, руки, объектив фотоаппарата залиты зловонной, липкой жидкостью. Нет ничего ужаснее китового фонтана! От такого сюрприза можно ошалеть. Вокруг кита закатная киноварь — кровоточат раны. И снова залп. Не попали.
— Качает сильно! — кричит капитан. — Не прицелишься…
Я смотрю вокруг и будто просыпаюсь. Оказывается, небо уже свинцовое, тучи лохмотьями болтаются на мачте. «Ретивый» пляшет на волнах, как подсолнечное семечко. Злорадно несется прямо на нас зеленая, в белых лишаях гора. Ох, как быстро она несется! Сейчас накроет наш катерок. Небо, небо закрывает гора! Уже холодом, колючими брызгами веет от нее. Сейчас… Я закрываю глаза и вцепляюсь в поручни. Но гора подныривает под брюхо «Ретивого» и вздымает его на хребте, выбирая, куда бы сбросить. Рядом услужливо выгребается бездонная яма с пологими зелеными краями. Мы шлепаемся в яму, так что трещит днище и лихорадочно звонит авральный колокол. Буц, буц. Море в ярости, пена на губах.
— Вот он! Вот он! — кричит Миша.
Стармеха почти не слышно — сатанеет норд-вест.
Кит показывается где-то внизу, под горой, мы — на горе. Ну и силища в звере! Я разыскиваю в длинном, как хобот, рукаве часы: мы гоняемся за китом пять часов.
— Ну и кит! — кричу я капитану. — Ну и гад!
— Бывает, по десять часов бегаем! — кричит Толя. — Этот еще ничего!
И вдруг «Ретивый» потрясает удар, будто сходу мы наскочила на мель. Это кит. Я вижу под бортом его добродушное рыло. Идет в атаку. Кит штурмует наш катер. И это не так уж смешно, потому что мы одинаковой длины, кит даже побольше. Киты добродушны до глупости, но, раненные, они бросаются на корабль. Вася Чейвун и Боря Долгодушев в упор расстреливают атакующего кита. Я точно знаю, что мы затонем.
— Кончается кит! — кричит капитан.
Кит вертится у катера, слепо тычется в борт. Залп. Судорожный удар хвостом, упругий кровавый фонтан. В кита бросают гарпун, подтаскивают исполинскую тушу к борту. Палуба встает на ребро и тщательно умывается ледяной водой. Руки, губы соленые, сапоги и брюки в воде. С борта, как только откатывается волна, повисают вниз головой четверо. Шаманят над китом. Воткнули в него шланг. Кит толстеет на глазах: его накачивают сжатым воздухом, чтоб не затонул. Крепят, надутого, цепями у борта. К штурвалу становится Дима. Капитан направляется в кубрик. Лицо его спокойно и даже вяло. И говорит он вяло, будто нехотя. (Но я уже видела его глаза, когда мы гнались за китом.) Он зовет обедать.
