Его увлечение — рыбалка и огород. Сейчас у него на окне целый сад. В пол-литровой банке стоят веточки вербы со спящими деточками — почками. Некоторые уже проснулись и показывают из коричневого одеяльца своё нежно-фиолетовое тельце, крытое тонким серебристом пухом. Рядом из консервной банки тянутся вверх беловато-зелёные стрелы лука. Тут же примостилась баночка с двумя чахлыми стебельками бобов. Им явно не хватает света и тепла, но они растут, цепляясь за жизнь всеми своими стебельками ручонками-листиками. У другого окна целый ящик с землей, на которой зеленеет ложный гость — земляной орех, осваивая необычный для него климат и почву. Толя каждый день подходит к своим друзьям и ласково гладит их листочки.
Да, растут и заступают в жизнь один за другим наши сыновья.
А нам? Пора ли нам уже уступать место в жизни? Что значит «уступать»? зачем уступать? Разве не хватит его и нам?
Вспомнилось своё «не успеть ни до чего дойти». Разве обязательно надо доходить до чего-то? Совсем нет. Важно идти. И пока ты идешь, тебе всегда будет место в жизни и дорога. Вот если выбьешься из сил, остановишься, тогда твоё время кончилось, тогда ты уступишь своё место другим.
Нет, я ещё иду. Вот только не знаю, чем я заполню то пустое место в душе, где жило когда-то большое, радостное и светлое. А заполнить надо. Иначе быстро кончается силы, иначе я остановлюсь, так и не успев пошагать по ней. И тогда будет конец жизни. Никогда не смогу я жить в четырёх стенах, никогда не привыкну к этому.
Все-таки сломалась душа. Нет ничего больше в ней, что дороже жизни, сильнее смерти.
Снова вспомнился «Друг» Высоцкого:
«Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так…. Если сразу не разберешь, плох он или хорошо».
Я продолжаю так:
В душу, ты загляни, рискни, на проверку его возьми, пусть он встанет с тобой одной, там поймешь, кто такой.
Если в жизни такой не ах, шаг шагнул он к тебе и в страх, если он не помог, хоть мог, оттолкнул, не сберёг.
И снова Высоцкий:
«Значит рядом с тобой чужой. Ты его не брани, гони! Вверх таких не берут и тут, о таких не поют».
Я не гнала тебя. Ты сам ушёл, ушёл, побоялся подать руку дружбы. Ох, а как же она нужна мне была!
Да что там говорить. Ты ведь все равно не поймешь этого.
Значит, рядом со мной был чужой. И не поют о таких, тоже верно.
И живёт тоска о безвозвратно потерянном, о самом большом и нужном человеку: о большой бескорыстной дружбе, о большой и глубокой любви.
Ты не понял ни того, ни другого, просто, наверное, не в состоянии был понять.
