Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 2 | страница 36
25-26 августа была на конференции. Очень хотелось поговорить с В.Г., отвести душу, зарядиться на новый учебный год. Это я ему и сказала. А он: «Еду в совхоз», «А завтра?», «Скажу позднее». А позднее: «Еду в Ижевск». Ну почему не сказать бы прямо, что нет настроения говорить? Разве бы я не поняла? Не всегда бывает настроение к такому разговору, как последний. Вот опять побоялся сказать правду. А я даже записала для себя, о чём говорить, чтобы не забыть. Вот тебе «когда угодно», вот тебе «окажу поддержку» и вот «благодарен». Ничего этого нет и не будет. Вот и ещё рассеялась одна иллюзия…. Обидно и горько…. И Авы нет….
Нет, не будет больше, видимо, у меня задушевных друзей, и не я в этом виновата. Вместо душевной зарядки порванные с досады и обиды листки записей.
«Вы с таким остервенением рвали вчера бумагу, что меня так и подмывало спросить: «Уж не любовь ли вы свою так рвёте. Были бы вы помоложе, я, наверное, так бы вас и спросила», — сказала мне на другой день Сагида М. (в интернате койки наши рядом стояли). Я смолчала. А я действительно не то, чтобы рвала, а просто, наверное, прощалась с ней. Была она моей радостью долгие годы, но судьба заставила сполна заплатить за эту радость. Теперь мы с ней квиты.
Горе и радость всегда идут рядом. Ну что ж. это и составляет жизнь человеческую. И если я могла глубоко чувствовать и радость и горе, значит я человек в большей степени, чем кто-то другой. И гордиться я этим должна и быть им.
И всё-таки к В.Г. сохраняется тёплое чувство и какая-то просто нежность: эх ты, чудо-юдо рыба-кит, хоть ты и руководитель, и мужчина, а я и сильнее, и смелее, и ничуть не глупее тебя, хоть и рядовая, и женщина. Сознание этой силы и будет поддержкой мне в жизни. И мысль: «Стоит ли жить?» больше не появляться. Ну и слава богу. На остановке сегодня по приезду из Глазова встретили меня мои сынки и муж. Соскучились. Ждали. Вот твои настоящие друзья, Ан. Ник., и нечего искать других.
Раньше я жила мыслью, что В.Г. уважал меня больше, чем кого-либо другого, доверял больше, чем кому-либо другому, ценил больше, чем кого-либо другого. Потом я узнала, что ничего этого нет. И мне стало тяжело….
Сейчас я буду жить мыслью, что только по отношению ко мне такой солидный руководитель поступал совсем не солидно…. И это меня радует и успокаивает.
Всё вошло в свою колею.
Чёрт дёрнул тогда нашу парторганизацию рекомендовать меня к награждению, а потом и меня сунуло в директорскую как раз в тот момент, когда Сагида М., наш секретарь и/о, говорила по телефону: