— Эй, ребята, — заорал Денни, — чего вы не танцуете? Давайте же, под это танцуют!
Следующим номером была ковбойская песня "Долина Красной реки". На этот раз Боб удивил присутствующих тем, что шагнул к одной из пожилых алеуток, низко поклонился и церемонно спросил ее, не желает ли она потанцевать. Та взвизгнула от восторга и, схватив его за руку, принялась подпрыгивать. Все присутствующие шумно выражали свою радость. Я повернулся к стоявшей рядом со мной девушке, а военные стали подходить к другим.
Вскоре бульшая часть алеуток танцевала. Алеуты-мужчины стояли и смотрели.
Исполнив один номер, джаз тут же переходил к другому. Создавалось впечатление, что музыканты умели играть все популярные ковбойские мелодии и песни: "Мексиканскую розу", "Внизу в долине", "Ковбойскую элегию" и дюжину других, никогда не слышанных мною прежде. Теперь танцевали все белые без исключения, а также несколько мужчин алеутов помоложе. Большинство девушек танцевало вполне прилично, хотя и в довольно необычной манере, энергично двигая ногами, тогда как остальные части тела оставались словно окостенелыми.
Спустя некоторое время Денни объявил: "Сейчас дамы выбирают кавалеров. Эй вы, девушки, выбирайте!" Тут опять произошла заминка, пока старушка партнерша Боба, хихикая, не перебежала комнату и сама не пригласила его танцевать. Снова послышался визг, и мы вторично спасли положение. На этот раз моей партнершей была Анни Голая. Анни — приземистая, неуклюжая женщина с кривыми ногами и большим, почти беззубым оскалом рта. Она ухватилась за меня, чуть не свалив с ног, и предложила, смеясь: "Давайте-ка потанцуем, а?"
Мы танцевали. Вернее, танцевала Анни, мне же ничего другого не оставалось, как нестись за ней, подобно судну, увлекаемому течением. Она наступала и поворачивалась в таком страшном темпе, что я едва поспевал за ней, всячески стараясь сохранить равновесие и поскорее у брать ноги, пока моя партнерша их не отдавила.
Стоило нам только начать скачку по кругу — и мы уже не могли остановиться, и сохрани бог ту пару, которая оказалась бы на нашем пути. Несколько раз мы отскакивали от стены. По счастью для меня, в этот момент Анни шла спиной, а не то быть бы мне раздавленным в лепешку.
Постепенно я тоже стал входить во вкус и, ухватив Анни за талию, насколько мне позволяла длина рук, принялся раскачиваться в такт с нею. Вскоре мы начали кружиться по комнате, и я обрел некоторое подобие самостоятельности. Анни смеялась, как счастливое дитя, и мы выживали с танцевальной площадки одну пару за другой. Когда музыка внезапно смолкла, она оказала: "Уф!"
