– Господа, товарищи, уважаемые депутаты! Если вы хотите, чтобы вы еще пару лет сидели в блокаде, то разрешите нам уйти из города, чтобы продолжать борьбу с японскими оккупантами и их белыми сообщниками. Но мы заберем и три сформированные дивизии, командуют которыми наши люди, и большинство бойцов поддерживают наши лозунги. Других мы туда и не брали.
Зал разделился на тех, кто аплодировал, и тех, кто освистывал это предложение.
– Минуту внимания! Я не закончил. Мне требуется два дня, чтобы вернуть японцев за стол переговоров. Время прошло, и генерал Танака воочию убедился, что сил взять Владивосток у него недостаточно. Из-за срыва переговоров мы откажемся пропускать очередной конвой с продовольствием на Русский остров и предпримем еще кое-какие действия в этом направлении. Через два дня, уверяю вас, переговоры будут продолжены.
– Объясните, что вы собираетесь предпринять? Вы можете поставить город в безвыходное положение!
– Положение было безвыходным с самого начала. Это была провокация со стороны японского командования. Одним ударом хотели прихлопнуть и нас, и вас. Наши действия не позволили осуществить задуманное Танакой, а вовсе не ваши. Кстати, вопрос обеспечения переговоров находится в ведении РВС республики, а не Совета народных депутатов. У меня всё! Можете продолжать обсуждать первое мое предложение. Второе вас не касается, это чисто военные вопросы и решены они будут военным путем. – С этими словами он сошел с трибуны, поддерживаемый с одной стороны и освистываемый с другой.
Земец и полковник Пётр Павлович Унтербергер встретил Илью на пороге дома.
– Мы начинаем, Петр Павлович, вы просили найти вас перед началом.
– В таком случае, Илья Николаевич, я иду с вами, и не отговаривайте меня. Это – мое решение. Там требуется специалист. Проходите и подождите меня несколько минут, все несколько неожиданно. Еще сегодня в городе видели Танаку.
– Он отказывается вывести войска и принял решение прервать переговоры. Судя по всему, ожидает подкреплений.
– Водится за ними такое. Стоит дать им почувствовать силу, как они начинают наглеть. – С этими словами полковник, в русской форме без погон, вышел из-за ширмы и подошел к вешалке, где висела верхняя одежда.
На улице ему передали повод одной из запасных лошадей, и тронулись они не к штабу, а в сторону Рабочей слободы. Там, в доме у Зальцмана, все, кроме Ильи, переоделись в маскировочные белые халаты. Вход в потерну был подготовлен к вскрытию, висел на двух почти перерезанных штоках. Договорились о сигналах и о том, что два батальона первого Пролетарского полка могут начать свой марш сразу, как группа достигнет входа в потерну. Илья подготовил эти два батальона как лыжников. Причем не просто лыжников, а конно-лыжные группы, с буксировкой лыжников. Они уйдут по льду Уссурийского залива на северо-восток и высадятся у мыса Три Брата, сразу, как получат на льду сигнал из форта. Учли вроде все, даже время отлива и отлива.
