– «Я вас люблю, хоть и бешусь, хоть это труд и стыд напрасный, и в этой глупости несчастной у ваших ног я признаюсь! Мне не к лицу и не по летам… Пора, пора мне быть умней! Но узнаю по всем приметам болезнь любви в душе моей…»
Иван вдруг увидел, как изменилось лицо хозяйки: это был не испуг, а мимолетная тень тревоги. Она ничего не сказала и ушла в хату.
Сидорский не удержался, вполголоса констатировал:
– А наш пострел и тут успел. Время зря не терял. Всех гвардейцев обошел на повороте.
А Саша, не подозревая, что появились новые слушатели, продолжал все более проникновенно и страстно:
– «И, мочи нет, сказать желаю, мой ангел, как я вас люблю!.. Ваш легкий шаг, иль платья шум, иль голос девственный, невинный, я вдруг теряю весь свой ум…»
Сидорский вопросительно глянул на командира и тихо произнес:
– Иван, Руслик стынет на посту… Пока этот жучара обольщает девчонку.
– Не суетись, – шепотом успокоил его Иван. – Немного еще осталось…
Кирилл даже глаза выпучил:
– Чего немного?
– До красивого финала.
– Какого еще финала? Девчонке семнадцать лет!
Родин приложил палец к губам.
Саня и Катюша сидели рядышком на овчине. Он все читал по памяти обещанный романс великого поэта «Признание». Было прохладно, они как-то вполне естественно прижались друг к другу плечиками. Катя давно сбросила свою косынку, и ее чудные соломенные волосы волнами рассыпались по плечам. А у Саньки уже отрос ежик, он серебрился в свете луны, заглядывающей в оконце. Они вдруг стали удивительно похожи, как брат и сестра, но, кроме нежного светила это приметить никто не мог.
– «…сжальтесь надо мною. Не смею требовать любви. Быть может, за грехи мои, мой ангел, я любви не стою! Но притворитесь! Этот взгляд все может выразить так чудно! Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!»
Саша прочел последние строки с настоящей грустью, уж таково было волшебство этих слов, что все страдания поэта воспринимаются как свои. И смуглый облик кудрявого Пушкина будто бы появился и исчез, как легкий ветер…
Катя вздохнула, подумала о чем-то своем, затаенном и несбыточном…
– Какие чудные стихи… – тихо и восторженно сказала она. – Романс… Спасибо…
Она поцеловала его в щеку, Саня не противился, на «губки алые» не рассчитывал и не настаивал.
Вот тут и раздался предупредительный кашель. С таким тактом и, главное, вовремя, мог кашлять только сержант танковых войск Сидорский.
Саня мигом вскочил: «Совсем забыл, дурья башка, что надо менять на посту Руслана!»
