– Извини.
– Хватит извиняться.
– Извини.
– По ходу, я у тебя действительно первый.
Филип улыбнулся и лег на подушку, поближе к свету, чтобы Адам мог как следует все разглядеть. Нет, он был не самым красивым парнем на свете, но в тот миг Адам решил, что в жизни не видел ничего прекраснее. Никогда.
– Извини, что я такой неловкий, – сказал Адам.
– Ничего, есть же я.
Они продолжили. Позднее, вспоминая ту ночь, Адам понимал, что Филипу вряд ли было с ним интересно, он ведь просто лежал бревном, отчасти по неопытности, отчасти от шока, отчасти – изо всех сил пытаясь не кончить.
А потом Филип прошептал ему на ухо просьбу.
– Можно я тебя?.. – только и смог выдавить он, не решившись произнести глагол.
– Этого я тоже никогда не делал.
– О’кей, понял.
– Нет! Можно… Можно!
– Уверен?
– Да.
– Точно-точно?
– Вроде да.
Филип заглянул ему в глаза.
– Я осторожно, – сказал он и стал надевать резинку.
Он действительно все делал осторожно. Только это не помогло.
– Я могу остановиться в любую секунду, только скажи.
– А можешь… просто не двигаться пять сек?
– Конечно. В первый раз всегда так больно.
– Тогда зачем люди вообще это делают?! – с трудом проронил Адам.
– А ты подожди. Подожди и поймешь.
Адам начал ждать. Боль понемногу стихала, становилась терпимой. А потом он испытал необычайные ощущения – и в физическом, и в духовном плане. Они с Филипом все еще лежали лицом к лицу. Адам видел выражение яростной сосредоточенности на лице партнера и гадал, думает ли он о том же самом. Я занимаюсь сексом. Я занимаюсь сексом с живым человеком! С парнем!
Я занимаюсь сексом.
Я занимаюсь сексом.
И еще он говорил всякие пошлости. Довольно громко. Филип тоже. Когда они закончили – но еще были вместе и даже не начали заметать следы случившегося, – Филип вновь его поцеловал. Долго, с языком, и потом сказал:
– Жаль, мы раньше не познакомились.
Выяснилось, что он тоже, как и Энцо – и как Анджела, если уж на то пошло, – уезжал из Фрома. Навсегда. Больше они не виделись – только пару раз обменялись электронными письмами (в которых Филип, переезжавший в Омаху, в основном желал ему удачи и прощался на разные лады). Конечно, Адам расстроился, но ему хватило ума понять: если бы не грядущий отъезд, между ними с Филипом ничего бы не произошло. Он бы просто не рискнул открыться Адаму.
Однако все случилось. Причем через двадцать семь дней после Анджелы. Адам позвонил ей в три утра, сидя на краю ванны дома у Филипа, чувствуя невыразимую усталость и боль в разных частях тела и при этом ощущая себя совершенно, совершенно другим человеком.
