— Потом, потом! — перебила Оля и потянула мужа за руку к дому. — Никуда ваши листовки не денутся.
Юдин и старшина не стали пререкаться, тем более что Юдину хотелось поскорее сбросить с себя малицу, снять мокрую одежду, облепившую теплым компрессом тело. Все трое вошли в квартиру.
В зале, в углу, лежали мокрые куртки, гимнастерки и брюки, возле них на полу образовалась лужа. Печка гудела, и от нее по всей комнате растекался теплый воздух. Трое солдат уже переоделись в сухое обмундирование, а ефрейтору Федосееву Верховцев натирал грудь и спину спиртом. На столе стояла бутылка спирта с аптечной пробкой.
«Неужели Оля ходила в село, в медпункт, за спиртом? — подумал Юдин. — По такому мосту? Наверное, все же старшина или кто из солдат».
Ходила Оля. Она боялась перебираться через реку по раскачивающемуся мосту, и обычно в село в таких случаях направлялся старшина или кто-либо из сержантов, но сегодня старшина то и дело звонил, что-то приказывал, кого-то о чем-то просил, а на заставе больше никого не было, кроме дежурного и повара. Тогда Оля пошла сама. А когда вернулась, растопила печь и попросила старшину принести для солдат белье и одежду.
Оля немного гордилась своей смелостью — одна, через «чертов мост», в шторм! — но, когда Юдин стянул с себя мокрую гимнастерку и майку, огорчилась. У нее невольно вырвалось восклицание, похожее на упрек:
— Тот раз тело, как у гуся было — синее, а сейчас…
Юдин улыбнулся:
— Мы на сей раз королями. В малицах, на оленях.
Слова жены напомнили Юдину о другом случае только на какое-то мгновение — сейчас ему было не до воспоминаний. Поворачиваясь к Оле то спиной, то грудью, чтобы ей было удобней натирать его спиртом, он слушал старшину Патрикеева, который докладывал, что на берегу нашли еще два контейнера с листовками, что один целый, второй разбился, что часть листовок ветер разнес по тундре, и теперь их собирают дружинники и пограничники, и что второй контейнер обнаружили те солдаты, которых Юдин отправил осматривать берег от Вторых песков, — Юдин слушал и думал о том, что не зря он тревожился и правильно разгадал действие «иностранца». Юдин мысленно составлял текст донесения в отряд и даже предчувствовал, что упрека ему как начальнику заставы не будет. Вместе с тем Юдин думал о катере: стоит между камней, не исправен. А кончится шторм, вновь может возникнуть обстановка, снова пойдут «купцы», да и не осмотрен еще последний остров. Если не исправить, придется выходить на лодке или просить катер в отряде. Юдину этого делать не хотелось.
