С детства ненавижу, когда меня жалеют.
И наверное, именно эта жалость, которая заставляла ощущать себя слабой и никчемной, заставила меня очнуться. А еще шепоток, становившийся громче и громче… голос Ильги, долетавший через улицу, — а говорила она так, чтобы я точно услышала, — и соседское недоумение… удивление…
Загордилась.
Носом крутит.
Решила, что и сама эйта…
Старик того и гляди помрет, посмотрим, что тогда будет… небось, братец не слишком родственничкам рад, а уж когда от них одни проблемы…
Следовало признать, что в чем-то они были правы. Мой отец, разменявший девятый десяток, — пусть эйты и жили дольше обычных людей, но и они не были всесильны, — и вправду готов был покинуть этот мир. А старший наш брат, законный наследник, с которым мы и знакомы-то не были, станет ли он решать чужие проблемы?
Сомневаюсь.
Выход был очевиден: мне следует уехать, но… куда? И не сочтет ли Мар отъезд проявлением моей слабости? Деньги у меня имелись, благо здешние банки подчинялись князю, а тот плевать хотел на чьи-то претензии… и я, прикупив в ближайшем магазинчике атлас, занялась пристальным его изучением.
Помог, как ни странно, брат.
Старший.
Тот самый, который, как и мы с Менно, старательно делал вид, что знать не знает о нашем существовании.
Получилось…
Странно.
Конверт из серой бумаги. Записка. Экипаж, который ждал меня на площади.
И поездка к побережью. Я слушала, как цокают копыта по мостовой, стараясь не думать, чем эта поездка для меня обернется. Я уже перестала верить в хорошее, тем паче что прежде Корн не изъявлял желания пообщаться.
Песчаная коса. И лошадь фыркает, а экипаж останавливается. Мне подают руку, старательно отводя взгляд, в котором видится жадное любопытство. А я ступаю на влажный теплый песок. Здесь пахнет морем и водорослями, которые прилив оставляет на веренице темных камней. Сейчас эти камни прятались под водой, и море выглядело притворно-беззаботным.
Я знала, что местные берега опасны.
Что таких вот камней в них скрываются сотни. Одни безобидные, другие… ждали. Некогда они собирали изрядную дань кораблей и человеческих душ, а темный замок, обожженный солнцем, хранил немало тайн.
В замке я не бывала никогда.
И не собираюсь заглядывать, тревожить покой тех, кто и без того многое сделал для моей семьи. Я умею быть благодарной и… надеюсь, что это поймут.
— Здесь спокойно, — Корн прибыл верхом. Он отпустил жеребца, и тот, некрасивый, коренастый и лохматый, совершенно неподходящий для благородного эйта, спокойно подошел к воде. Тронул ее копытом, фыркнул… — Люблю это место.
