Стерва!
Или дура!
Неужели не понимает, что так нельзя? И я не мальчик, чтобы позволять и дальше вить из себя веревки!
Просто я – идиот, поддавшийся низменным инстинктам: хотел ее до умопомрачения и забылся, решив, что она уже моя…
С языка рвались наружу мерзкие слова, хотелось обидеть ее, наказать за то, что не заболела мной, как я заболел ею…
Никчемная маленькая шлюшка с огромными наивными глазами. Черт, она целовала меня так жадно, что кто угодно поверил бы в ответные чувства. Только все оказалось ложью. Иллюзией. Моей больной фантазией… Так с чего я, спрашивается, с ней ношусь, как с китайской вазой династии Мин?
Не моя, ну да и черт с ней. Забираю долг, и пусть идет на все четыре стороны.
Трахать не буду, но свое возьму. Хранит себя для этого недоумка? Вот и пускай!
Раз она не может по-хорошему, будет по-плохому.
– Приступай, Фелс. – Я подтолкнул член ближе к ее губам. – Открой рот и обхвати его губами.
Фел несмелой рукой коснулась твердого ствола, и ее губы обняли головку. Я сжал челюсти, ожидая долгожданного чувства кайфа. Как давно мне представлялась эта сцена! Девчонка тем временем давилась, но все же пыталась выполнить мой приказ. Временами она прихватывала головку зубами, но тут же дергалась, понимая, что причиняет мне боль. В какой-то момент послышался ее всхлип.
И я четко понял, что происходящее меня абсолютно не заводило. Не того я хотел, когда начинал все это…
Застывшие капельки мелких слез и взгляд трепетной лани, как будто я сейчас надругался над святыней.
Плевать, это всего лишь рот и губы. Ненависть разрасталась во мне, и я подкармливал ее воспоминаниями. «Я люблю тебя»! Сука!
Но даже в таком состоянии я сдерживался, не толкаясь ей в горло, понимая, что не желаю причинять боль. Просто стоял и смотрел на зажмурившиеся глаза и неумело скользящие по моему члену губы. И мне, блин, ничего не хотелось кроме того, как донести до нее, почему и зачем я поступил именно так.
Педагог чертов! Даже сейчас я нашел в происходящем образовательный момент.
Отстранившись, вынул член из ее рта и тут же поднял Фелс на ноги. Дернул вверх, как обмякшую тряпичную куклу, а она даже не сопротивлялась. Приказал посмотреть себе в глаза и тут же впился в губы, чуть опухшие после того, чем она только что занималась.
Смял их в поцелуе, мучительно долгом и пронзительном. И поначалу Фел позволяла себя целовать, а потом все же вывернулась и сквозь горечь слез произнесла:
– За что вы так со мной? За что?
