Искать какую-то сущность было бы абсурдом, и когда мы ищем, мы не обнаруживаем никакой сущности. То, что мы обнаруживаем или предполагаем, есть центр, из которого исходит каждое направление измерения, глаз в точке начала каждой находящейся под прямым углом оси измерения, глаз, который, однако, является не объектом, а субъектом каждого направления измерения, то есть Я [23]. Это «Я», однако, измеряет само себя, поскольку измерение – это механизм объективизации, так как феномены становятся проявленными только в полученном в результате измерения объеме.
Это измерение в действительности не производится непосредственно измерителем. Измерение – это интерпретация процесса, выдуманная психикой объективированного и записанная в соответствии с размерными ограничениями феномена в его двойственной диалектике. Таким образом, воображенные измерения – это то же, что и объективированный измеритель, это «его» измерения, это измерение «его самого», и они есть все, абсолютно все, что мы можем знать о «нем» лично как об объекте, то есть объективированном представлении в уме.
Нет никакого «его», «он» – это Я, всегда и везде Я, и не что иное. как Я, объективно – все сознаваемое феноменально, субъективно – вообще не что-то, абсолютно ничто, только Я, всегда здесь, всегда сейчас, без какого бы то ни было объектного существования, вне тотальности феноменального сновидения, которым является наш мир. Такое «Я», конечно же, всеобъемлюще, как и то, что есть все мы. Вот почему измерения измерителя и есть измеритель, а измеритель есть то, что мы есть. Поэтому эти измерения – наши, и центр, из которого исходят все направления измерения, – это наш центр и ясное определение всего, чем мы вообще можем быть.
Что-мы-есть должно быть тем, что мы понимаем как абсолютное всеохватывающее и всепроникающее измерение, в котором нашим органам чувств доступны только три включенных в него направления измерения.
Это, которое есть мы, таким образом, хотя и неделимо, не является никакой сущностью, поскольку «ему» невозможно приписать никаких объективных характеристик. А то, чем «оно» становится в проявленном виде, будучи объективированным в качестве феномена, хотя и разделено, но все равно не имеет никакой сущности, поскольку все, что не является чистой видимостью, то есть формой, есть не-сущность, проявляющаяся как форма и видимость. Метафизически «оно» не является ни чем-то неделимым, ни чем-то разделенным, оно есть полное концептуальное отсутствие и того и другого.
