Понятное дело, я обманывал себя надеждами, что в любой момент могу вернуться к больничной реальности или провалиться во мрак смерти, но шли дни, недели, и ничего подобного не происходило. Я висел в этой «фикции – не фикции», не имея ни на что влияния, когда после какого-то полудня выстрелы из пушек, движение в коридорах, наконец, неожиданное открывание дверей сообщили о том, что период размышлений закончился, потому что Ипполито возвратился. Первая беседа со Светлейшим, а точнее, вступительное истязание, продолжалась пару часов. Процесс предполагался более длительным, поскольку для меня уже готовили испанские сапоги, как кто-то отозвал Ипполито и его инквизитора. Какое-то время я, полуживой, валялся на полу, пока наиболее жалостливый из палачей не вылил на меня ведро воды.
А вскоре после того начали твориться совершенно удивительные вещи. Причем, совершенно без влияния моего интеллекта беллетриста. Из пыточной меня забрали в жилые помещения, медик обработал мои раны, накладывая на них различные катаплазмы, мне дали новую, чистую одежду и даже кортик в ножнах, похоже, исключительно для декоративных целей, так как клинка у него не имелось.
Что же могло это означать? – ломал я себе голову, а поскольку не мог найти пристойного ответа, дальнейшей своей судьбы ожидал, скорее, с любопытством, чем с испугом.
В конце концов, меня привели в небольшую комнату с одним узким окошком, открывающимся на внутренний двор. Там меня ожидал мужчина: невысокий, скорее, худощавый, чем худой, в удлиненным, мыслящим лицом и длинными волосами, несколько прореженными над самым лбом. Одет он был странно: ни как рыцарь, ни как священник в дороге; с одной стороны, можно было бы сказать, что это какой-то чиновник, с другой, богатый купец, черт знает кто. Знал ли я его? Обязан ли был знать? Лицо, во всяком случае, не казалось мне совершенно незнакомым. Увидав меня, незнакомец схватился с кресла и по-военному пожал мне руку.
– Я прибыл как можно скорее, мастер, узнав о вашем возвращении, – произнес он. – Естественно, вы свободны, а этот коронованный осел выплатит компенсацию, какую только потребуете. Но я бы просил, чтобы ваше воскрешение вы в течение какого-то времени сохранили в тайне.
Я машинально кивнул, задумавшись лишь о том, насколько могущественным должен быть человек, трактующий Ипполито словно кого-то второразрядного. Спаситель, похоже, понял, что я не знаю, с кем имею дело, и потому, извиняясь, улыбнулся:
