Таким же «одесским» ребенком, по сути, была и Баюл, несмотря на то, что родилась Оксана в Днепропетровске. Ее шансы не то что на победу, но даже на какую-нибудь медаль расценивались как крайне маловероятные: на последней тренировке перед заключительным прокатом украинку ударила коньком еще одна претендентка на пьедестал, немка Таня Шевченко.
Получилось так, что и Баюл, и Шевченко с разных концов катка заходили на самый сложный прыжок – тройной лутц, причем спинами друг к другу, то есть вслепую. По какому-то ужасному стечению обстоятельств они оказались на одной линии. И обе спохватились лишь в воздухе. На огромной скорости Шевченко рассадила лезвием конька ногу Баюл, а та, запоздало выставив вперед руки, попала сопернице точно в солнечное сплетение. Таню со льда унесли. Оксана доехала до бортика сама, но тут же была отправлена в госпиталь, где на поврежденную ногу наложили швы.
Вспоминая впоследствии ту ситуацию, Николаев признался, что травма, как ни странно это может прозвучать, пошла его подопечной на пользу – выбила все лишние мысли из головы. Плюс – сработало общественное мнение.
«Первым тогда сориентировался Валерий Борзов, который возглавлял украинскую делегацию: посоветовал ни под каким видом не говорить журналистам, что Баюл будет выступать, тем более уже никто и не верил в то, что она сумеет продолжить соревнования, – вспоминал Николаев. – Это сработало, дало эффект неожиданности. Более того, я уже потом понял, что эта ситуация стала нашим единственным шансом разрушить сказку под названием „Бедная Нэнси Керриган“. Ксюха прокаталась идеально. Но даже при таком прокате шансов проиграть американке у нее было гораздо больше, чем выиграть.
У меня есть одна моя фотография, сделанная в Лиллехаммере за несколько минут до произвольной программы Оксаны Баюл, когда я в одиночестве курил в душевой, – продолжал тренер. – Кто-то из наших ребят зашел, щелкнул камерой – я не успел даже сообразить, что к чему. Найду – покажу вам обязательно. Сами взглянете. На человека хорошо одетого, в приличном костюме, с бабочкой. И на эту его рожу. Которую любой ценой надо спрятать подальше, чтобы выйти к своему спортсмену. Чтобы тому даже в голову не пришло, какой ужас сидит у тебя внутри. Потому что передается это состояние на тысячу процентов. Мгновенно. Знаете, как мне было холодно, когда Галя Змиевская сразу после Игр в Лиллехаммере уехала с Оксаной в Америку, и я остался у борта один? Мы 12 лет стояли там вместе. Стоило нашему спортсмену поехать, она не просто облокачивалась – въезжала в меня как бульдозер. А я прижимался к ней. Потому что обоих колдобило так, что стоять без опоры было просто невозможно…»
