И наконец, здесь же обитают люди, подобные Октаву Мовуазену и Раулю Бабену, взбесившиеся овцы, выходцы из низов, которые дерзнули пойти на штурм твердынь и которым нехотя уступили местечко наверху.
— Как выглядит эта женщина? — на ходу поинтересовалась Алиса.
— Какая женщина?
— Армандина. Говорят, она первая красавица Ла-Рошели. Я видела ее всего один раз, и то мельком. Она одевается в Париже и…
Когда они подошли к особняку на набережной Урсулинок, Жиль отметил про себя, что в бывшей дядиной спальне горит свет. Это, наверно, тетка с тревогой ждет их возвращения.
Ему не терпелось увидеть ее, оказаться рядом с нею. Сейчас именно она в наибольшей опасности. Завтра ее, несомненно, вызовут к следователю, и кто знает, выйдет ли она оттуда свободной.
— Ты не собираешься лечь?
— Мне надо сказать два слова Колетте.
— Не задерживайся. Я совсем засыпаю.
Жиль взлетел по лестнице и, задыхаясь, вбежал в спальню Октава Мовуазена. Колетта, сидевшая в старом кресле, медленно повернула голову.
— Дело плохо, так ведь, Жиль?
— Кто вам сказал?
— Я допыталась у мадам Ренке. Сначала она изворачивалась, потом все выложила… Я была уверена, что вы зайдете.
— Да, я хотел вас видеть.
— Ваша жена, без сомнения, ждет вас, Жиль… Я пришла сюда, чтобы попробовать новые комбинации, но сейф по-прежнему не открывается.
Они уже давно составили список слов из четырех букв и перепробовали их, но безуспешно.
— Вам тоже нужно лечь, тетя.
Странное дело! Пока Жиль поднимался по лестнице, ему казалось, что он должен многое сказать тетке; но теперь, стоя перед ней, он не знал, о чем говорить. Его вновь охватил глухой страх, безотчетная тревога. Ему хотелось и уйти и остаться.
— Да, я, пожалуй, лягу, — вздохнула она, вставая. — Завтра день у меня будет нелегкий, правда?
Колетта старалась показать, что не теряет мужества. Улыбкой поблагодарила Жиля за его заботливость.
— Когда же все это кончится? — тем не менее прибавила она, покачав головой. — Почему они все против меня? Что я им сделала?
Голос у нее срывался. Она напрягала последние силы, чтобы не поддаться слабости раньше, чем уйдет к себе и останется одна.
Когда Колетта вышла из комнаты, Жиль машинально выключил свет, притворил дверь, и они очутились в длинном узком коридоре, где тускло горела одна-единственная лампочка. Они шли вдоль стены, невольно касаясь друг друга. Так они поднялись к ней. Теперь им оставалось только обменяться рукопожатием и проститься, но они все стояли, растерянно и нерешительно поглядывая друг на друга.
