, потому что он действительно существует, боялся вашего дяди. Синдикат почувствовал себя успокоенным, когда девятнадцатилетний мальчик высадился в Ла-Рошели и вступил в права наследования. Я только посмеивался, глядя, как эти господа обхаживают вас, и готов был аплодировать вам, когда вы обманули их надежды. Сегодня положение осложнилось. Октав Мовуазен кем-то убит, и даю вам слово Бабена — мне об этом известно не больше, чем вам. Только помните: игра пошла крупная. Когда в кафе вспыхивает драка, невозможно угадать, куда полетят столы и стулья; поэтому женщин и детей отводят в сторону.
— Вы имеете в виду мою тетку?
— И ее, и вас, и вашу крошку жену. Стоит ли упрямиться, мой маленький Жиль? Вы ничего не знаете и не узнаете — даже того, откуда сыплются удары. Ваш дядя — и тот не подозревал, что его отравляют. Просветить нас на этот счет может лишь содержимое сейфа… Это все. Поступайте как знаете. А сейчас отправляйтесь к жене — она вас ждет — и хорошенько подумайте.
Не обращая больше внимания на собеседника. Бабен подошел к двери и распахнул ее. Жиль увидел ночник под абажуром цвета сомон, широкую, всю шелковистую кровать, обнаженную руку и склоненное над книгой лицо Армандины.
— Уже легли? Наш юный друг хочет попрощаться с вами. Входите, Мовуазен.
Жиль вышел из особняка в таком смятении, что проскочил улицу Журдана, и лишь потом вспомнил, что Алиса ждет его у родителей. Ему пришлось повернуть обратно. Перед ним, как живой, стоял отец, он видел его, бледного от унижения и бессильного бешенства в тот день, когда импресарио выплюнул ему в лицо сигару. И, шагая под дождем, он сжал кулаки и крикнул:
— Я не сдамся!
Лепары ожидали Жиля в столовой.
— Что он сказал? — осведомилась его жена, доедая птифуры.
— Ничего нового. Завтра увидимся, папа. А сейчас нам пора домой.
В этот вечер город, через который они прошли, прижавшись друг к другу, раскрылся Жилю с новой стороны. Эти маленькие домики, целые кварталы маленьких, почти неотличимых друг от друга домиков… В одном недавно перекрасили окна и двери. Перед другим палисадник чуть побольше, чем обычно. Кое-где виднеются балконы. Вот в том есть гостиная, а в этом нет…
Здесь живут люди, среди которых они с Алисой толкались в темном кинозале и которые потом, принаряженные и довольные собой, пили аперитив в «Кафе де ла Пе»…
Овцы, как цинично выразился Бабен.
Там и сям высятся особняки, твердыни семей, издавна богатых и влиятельных…
И наконец, здесь же обитают люди, подобные Октаву Мовуазену и Раулю Бабену, взбесившиеся овцы, выходцы из низов, которые дерзнули пойти на штурм твердынь и которым нехотя уступили местечко наверху.
