Значит, почти не сомневаясь, что примут ее плохо, она все-таки отправилась в Ниёль и…
— Что же вы не предупредили? Я отвез бы вас на машине.
Жилю не следовало это говорить: Алиса тут же метнула на него недовольный взгляд.
— В такой день вас было грешно беспокоить. Я доехала автобусом. Фамилия кузины Анрике, а не Мовуазен. Она жена почтальона.
Алиса позвонила прислуге — пусть подает второе — и досадливо уставилась на скатерть. Для Жиля, напротив, краткий антракт этого вечера кончился: его вновь захватила драма, участником которой он стал с самого приезда в Ла-Рошель.
Ему тоже не раз хотелось побывать в Ниёле, где родился его отец. Еще накануне, по дороге в Энанд и обратно, они проехали через эту деревню.
— Она хорошая женщина, — продолжала Колетта. — Сразу меня узнала. Тем не менее пригласила в дом, угостила стаканчиком «пино». Похоже, Мовуазен обещал кое-что оставить ее детям. Их у нее шестеро.
Алиса с трудом скрывала нетерпение. Вся эта история с Мовуазенами ей наскучила. Но Жиль, поглощенный своими мыслями, ничего не замечал.
Он провел немало вечеров в спальне дяди, на его месте за бюро с цилиндрической крышкой. Он просиживал там долгие часы, силясь понять, разобраться.
Он нигде не нашел портрета Октава Мовуазена — покойник терпеть не мог сниматься. Лишь у тетки Элуа он наткнулся на фотографию обоих братьев — Октава и Жерара, сделанную в те времена, когда старшему было лет десять. Снимок выцвел, черты расплылись. Отец Жиля был выше ростом, но уже тогда чувствовалось, что волевое начало представлено Октавом: голова массивная, фигура коренастая.
Какой же была подлинная жизнь этого человека? Существование родителей Жиля сводилось к погоне за грошом, за хлебом насущным, к вечным заботам, как починить обувь, на что одеться.
А дядя один в особняке на набережной Урсулинок…
Какое чувство двигало им, когда он женился на Колетте? Что у них сложились за отношения? Были ли они когда-нибудь по-настоящему близки?
Жиль отвел глаза. Возникнет ли эта близость у них с Алисой?
Тетка продолжала:
— Я вам не надоела, Алиса?
— Что вы, тетя!
— Мовуазен действительно каждую неделю наезжал к кузине Анриетте, и она не раз спрашивала себя — зачем. Она живет в довольно обветшалом доме на берегу моря. Все ее односельчане хорошо знали эту машину: она останавливалась на обочине, Жан оставался за рулем и читал газету. Мовуазен входил в дом и, кажется, даже не давал себе труда поцеловать детей. Он их просто не замечал. Только когда они слишком шумели, он хмурился, и мать выставляла их на улицу. Он не привозил им ни конфет, ни шоколада, ни игрушек — даже под Рождество…
