Плантель встал, подошел к камину и стряхнул туда пепел с сигары.
— Повторяю, мы решили сделать все, чтобы помешать скандалу разрастись. Мы все более или менее согласны в одном. Ваш брак, коль скоро он уже состоялся, позволяет все уладить. В самом деле, существует обычай, по которому молодожены совершают поездку на юг или в Италию. Вы пробудете в отсутствии ровно столько, сколько потребуется, а когда вернетесь, вопрос об этой женщине и ее любовнике, надеюсь, уже разрешится.
Жерардина прочла на лице племянника ответ и поспешила вмешаться:
— Не торопись, Жиль. Дело серьезней, чем тебе кажется. Подумай хорошенько.
— Я уже обо всем подумал. Я остаюсь.
Плантель бросил на приятельницу взгляд, означавший: «Ну, что я вам говорил?»
И тоном человека, который взвешивает каждое слово, добавил:
— Послушайте меня, молодой человек. Угрожать — не в моих правилах. В память моего старого друга Мовуазена я был готов помочь вам в жизни. Но вы с первых же дней выказали себя не столько другом, сколько врагом. Почему — не знаю. Вероятно, неожиданное наследство, на которое вы никак не могли рассчитывать, вскружило вам голову. Мне ясно одно: вы не пожелали внять ни советам, ни предупреждениям, решили жить своим умом…
Жиль поднялся и взял свое пальто, перекинутое через ручку кресла.
— Я не намерен взывать к вашим чувствам. Наступит день, когда вы сами поймете, насколько несправедливо, более того, отвратительно было ваше поведение. А пока что объявляю вам: мы, друзья Мовуазена, будем защищать его память от кого угодно, даже от его наследника. Мы предлагали вам помощь. Предлагаем ее и теперь. Вы отказываетесь. Ну что ж! Значит, война!
— Жиль! — вновь возопила Жерардина. — Послушай Плантеля и не упорствуй в намеренье, которое…
— Полно, дорогая! Не пройдет и нескольких дней, как он прибежит умолять нас…
Жиль натянул пальто, схватил шляпу. Губы у него привычно дрогнули, и, весь напрягшись, — он спросил:
— Это все, что вы имели мне сказать?
— Да, все.
Но когда он повернулся к двери, Плантель, не удержавшись, бросил:
— Вы мальчишка, месье Мовуазен!
Едва он вставил ключ в замок, как поднялся ветер, волны прибоя вздыбились, суда, бросившие якорь на внешнем рейде, начали медленно разворачиваться, и Жиля с ног до головы окатило дождем.
Он нахмурился: эта влажная пощечина, пресный вкус воды на губах, холодная струйка, затекшая за ворот, пробудила в нем смутное воспоминание. Но о чем? Где это было — на Севере или в Центральной Европе?
