— Ты, Жиль?.. Сейчас иду. Я тут распорядилась насчет завтрака.
Когда в половине третьего Жиль вошел в магазин тетушки Элуа, он изумился, не застав ее в конторке, где она неизменно проводила весь день. Зато там оказался Боб, редко занимавшийся делами; он разговаривал с мужчиной в морской фуражке.
— Тетя дома?
— Ждет наверху.
Жиль поднялся по винтовой лестнице в глубине магазина. Добравшись до верхнего этажа, услышал, как открылась дверь. Из темноты донесся голос тетки:
— Это ты, Жиль? Входи.
Жиль вошел в гостиную и почти не удивился, обнаружив там сидящего в кресле Плантеля. Судовладелец, как всегда одетый с иголочки, не встал и небрежно протянул руку.
— Садитесь, мой друг.
Наступило молчание. Наконец Жерардина предложила:
— Снимай пальто, Жиль. Оно совсем промокло.
Тетка и Плантель переглянулись. Плантель всунул кончик сигары в янтарный мундштук, стряхнул белесый пепел с ее дымящегося конца, закинул ногу на ногу и начал:
— Весьма огорчен, но должен сообщить вам, что сегодня утром прокуратура вынесла постановление об эксгумации тела вашего дяди Мовуазена.
Жиль смотрел ему прямо в лицо. Из-за непогоды в гостиной было темновато, за окном по оцинкованному железу карниза барабанили дождевые капли.
— Вы полагаете, месье Плантель, что его отравили?
Этот простой вопрос на мгновение привел судовладельца в замешательство.
— Не мне судить об этом. Но Мовуазен, умирая, возложил на нас — на вашу тетку и меня — определенную миссию. До сих пор нам было нелегко ее выполнять ввиду вашего явного нежелания…
— Согласись, Жиль, — вмешалась Жерардина, — ты и пальцем не шевельнул, чтобы…
Плантель жестом велел ей помолчать.
— Мой друг Мовуазен, несомненно, знал, что делал, когда составлял завещание… Отравление госпожи Соваже взбудоражило город. Были выдвинуты новые обвинения. Люди спросили себя: не способен ли человек, хладнокровно отравивший жену, точно так же убрать с дороги мужа своей любовницы? Отныне скандал уже не потушить ничем.
— Кроме истины! — вставил Жиль.
Плантель пожал плечами.
— Истины, как таковой, нет; истин столько, сколько их сфабрикуют… Вы пожелали жениться, и вам не стали мешать. Вам угодно было афишировать свою близость с теткой, и вот результат: вчера самые старые ваши служащие отправились к моему другу Бабену и заявили ему о своем решении оставить службу у вас.
— Бабен позвонил им первый.
Плантель пропустил возражение мимо ушей.
— Вы молоды. Вы ничего не понимаете в жизни, в делах — подавно. В своей безответственности вы дошли до того, что после смерти мадам Соваже нанесли визит ее мужу, а ваша тетка в это время ждала вас в соседнем кафе. Все это известно, молодой человек. Обо всем этом шепчутся, судачат, а завтра, быть может, напишут в газетах. Один бог знает, как далеко зайдут злые языки, занявшись тем, что в городе уже именуют «делом Мовуазена». Ваше поведение повлекло за собой анонимные доносы, и вот, пожалуйста, — труп вашего дяди эксгумируют. Мы с вашей тетушкой Элуа решили…
