— Думаешь, мы поверим в это? — прокричал Фитц, и ноги Софи чуть не подкосились от облегчения, когда она смотрела, как он старается встать. Он выглядел потным и бледным, но держался, взгляд был ясным и сосредоточенным.
Сандор и Гризель тоже выглядели лучше и были заняты попытками выбраться из своих силовых полей… но энергия продолжала растягиваться вместе с перемещающимся песком, удерживая их внутри.
Софи снова нажала на тревожную кнопку, стараясь не беспокоиться о том, почему Декс так долго добирался туда.
— Я не жду ничего от тебя, — сказал Гезен Фитцу. — Но я говорю правду… и я лично стер разум твоего брата, чтобы удостовериться. Уверен, вы оба видели, насколько я был скрупулезен.
— Это не значит, что его воспоминания не вернутся, — огрызнулся Фитц.
— На самом деле, это так. Мои навыки стирателя — причина, по которой меня приняли в орден. Думаешь, мы бы его отпустили, если бы у тебя был шанс что-нибудь узнать?
— Зачем вообще его отпускать? — возразил Фитц. — Если ты действительно покончил с ним, почему бы просто не убить его?
— Говоришь так, будто тебе бы этого хотелось. — Он улыбнулся, когда Фитц не стал отрицать. — Очевидно, между братьями Васкер не было утраченной любви… хотя, полагаю, это всегда было проблемой, не так ли? Семьи так славно сложны. Что также делает их предсказуемыми. Я знал, что после моего успеха в Люменарии ты предвидишь какой-нибудь грандиозный заговор для своего брата… но если ты думаешь, что Альвару когда-нибудь понадобится дисциплина, решимость и выносливость, чтобы совершить такой подвиг, ты еще глупее, чем я думал.
Гордость в голосе Гезена в равных долях была мерзкой и страшной.
Требовалось особое зло, чтобы похвастаться убийством.
— Кстати, как поживает Черный Лебедь без своего раздутого вожака? — спросил Гезен, будто знал, о чем Софи думала.
Но он не знал, что были два мистера Форкла, едящих раклберри, чтобы замаскироваться под эту роль… или, что один из братьев-близнецов выжил. И Софи должна была убедиться, что это так и останется.
Поэтому она резко опустила плечи и обхватила себя рукой за талию, выглядя, как убитая горем несчастная девушка, Софи знала, что Гезен и хотел это увидеть.
Он наградил ее еще одной улыбкой.
— У меня все еще есть меч, — сказал он, отодвигая толстую ткань плаща, чтобы показать знакомую инкрустированную алмазами рукоять, торчащую из сверкающих серебряных ножен. — Я уверен, что, в конце концов, найду ему другое применение.
