Филиппинка покачала головой.
– Обыкновенно они приходят сюда утром – примерно в это время. Если в ближайшее время они не появятся, тогда не знаю. Я могу оставить им записку, чтобы они с вами связались, доктор…
– Делавэр. Будьте добры, передайте им, что я буду здесь завтра утром в половине девятого, а если они придут раньше, то, пожалуйста, пусть подождут.
– В восемь тридцать вы должны будете их застать.
– Я тебе вот что скажу, – вмешалась Бев. – У меня есть телефон того места, где они остановились, – это какой-то мотель на западной стороне. Я позвоню туда и оставлю сообщение. Если они объявятся сегодня, ты сюда вернешься?
Я задумался. В повестке дня ничего неотложного.
– Конечно. Позвони мне на коммутатор. Там знают, как со мной связаться.
Я продиктовал телефон.
– Хорошо, Алекс. А теперь тебе лучше зайти внутрь, пока ты не подхватил несколько миллионов патогенов за границей. До встречи.
Закинув сумку на плечо, она направилась к двери.
Я шагнул в модуль ламинарных воздушных потоков.
Вуди уселся в кровати, следя за мной.
– Я похож на космонавта, а?
– Я вижу, кто вы такой, – серьезным тоном произнес мальчик, – хотя все выглядят по-другому.
– Это хорошо. А у меня всегда были проблемы с тем, чтобы узнавать людей в этих костюмах.
– Нужно просто присмотреться внимательнее.
– Понятно. Спасибо за совет.
Достав коробку с шашками, я развернул картонную доску на столике, узкой полосой вытянувшемся поперек койки.
– Какими хочешь играть?
– Не знаю.
– Кажется, черные ходят первыми. Хочешь пойти первым?
– Ага.
В шашки Вуди играл не по годам хорошо: думал наперед, просчитывал ходы, мыслил последовательно. Сообразительный мальчуган.
Пару раз я пытался втянуть его в разговор, но он не обращал на меня внимания. И дело было не в робости или невоспитанности. Просто внимание Вуди было полностью сосредоточено на доске, и он не слышал звуки моего голоса. Сделав ход, он откидывался назад на подушки с удовлетворенным выражением серьезного детского лица и произносил голосом, тихим от усталости:
– Так! Ваш ход.
Мы уже были на середине игры, и Вуди припирал меня к стенке, как вдруг он схватился за живот и вскрикнул от боли.
Уложив его на койку, я пощупал ему лоб. Легкий жар.
– Живот болит, да?
Кивнув, мальчик вытер глаза тыльной стороной руки.
Я нажал кнопку. За прозрачным пластиком появилась Ванджи, медсестра-филиппинка.
– Боль в области живота, – сказал я. – Лихорадочное состояние.
Нахмурившись, медсестра исчезла. Вернулась она, держа в руке в перчатке стакан с жидким ацетоминофеном.
