Ему было страшно. Страшно от сознания, что он перестал быть нормальным. Он читал — еще в детстве, — что были когда-то, в средние века, ведуны, рудознатцы, искатели воды. Их услугами пользовались, но жизнь они кончали в тюрьмах и на кострах. Было ли у них то же состояние, что теперь возникло у него? Ах, если б кто-нибудь из них поднялся из глубины веков, чтобы можно было его расспросить…
Он сторонился людей, не отвечал на видеофонные вызовы. Отказался от встречи с Тоней. Зачем он ей нужен такой… ненормальный?.. Она может только пожалеть. А сама испытает… гадливость, брезгливость… неприятное чувство, какое порождает отклонение от нормы. Шестипалость, например… Он не хотел ее жалости…
Бежать? Уйти от людей?
Да, остается только это…
* * *
В то утро шел дождь — несильный и приятный дождь, смывший жару последних дней. Под его струями потемнели дома Учебного центра и как бы посуровели на главном корпусе цветные фрески из истории завоевания космоса. Мальчишки с радостными криками бегали босиком по лужам.
Морозов с завистью смотрел на них из окна своей комнаты. Хорошо им, беззаботным, бегать под теплым дождиком. У него-то, Морозова, заботы не переводятся. Вот он торчит здесь уже неделю, вместо того чтобы улететь в Москву, повидаться с родителями, а потом махнуть куда-нибудь на Кавказ. Странно: на лунном Кавказе был, а на земном — нет, не доводилось. Только на фотографиях видел зеленые горы и голубые озера. «Погибельный Капказ» — так, кажется, пелось в старинной солдатской песне.
А куда полетишь, куда денешься, если Заостровцев залег в своей комнате, впал в оцепенение и не внемлет никаким уговорам? Уж как Морозов звал его лететь вместе, ведь для его родителей Володя не чужой человек. Нет, не хочет Заостровцев. Лишь одно твердит: «Уезжай, Алеша, тебе отдохнуть надо». Вообще-то можно, конечно, вызвать врача из медпункта и оставить Володю на его попечение. Даже лучше было бы так и сделать. Что толку от него, Морозова? Ну, носит Володе какую-то еду, сидит в его затемненной от солнца комнате и уговаривает, уговаривает… Но — нельзя вызывать врача. С такой депрессией, в какую впал Володя, его живо отставят от космонавтики.
Тогда-то и пришла Морозову в голову мысль о Лавровском. Вот кого, единственного, послушает Володя. Неловко, конечно, беспокоить такого занятого человека. Да, может, Лавровский уже и позабыл случайного попутчика, случайный разговор в Селеногорске? И все же Морозов решился: набрал номер видеофонного вызова. Биолог, выслушав его, сразу согласился приехать — тем более, что как раз у него были дела в Учебном центре.
