Вспомнив былое, Шурка вздохнул. Показалась ему очень давней эта его жизнь с дядьками. За лето перед войной он только в школу готовился. Дядя Виктор ему книги купил, Федор привез пенал, а Клим — цветных карандашей и коробку красок… Теперь Шурка уже третий класс осиливает, десятый год ему миновал. Многое переменилось за это время. Нету уж в их стайке добродушного быка Пушкаря, нет парохода с трубой и каютами. И дядьки Федора нет…
Весной почтальонка Варька в их дом принесла письмо. Не треугольничком, как всегда, а в сером конверте. Дед распечатал, подал Шурке листок. Шурка сразу узнал дядькину руку, но подивился, почему это дядька Федор отправил письмо надорванным и запачканным чем-то бурым.
— «Дорогие тятя и мама, племянник дорогой Шура! — начал Шурка читать вслух. — Сегодня у нас шумно, и буквы получаются плохо, а я тороплюсь, чтобы успеть послать весточку и вас успокоить. Сообщаю, что я жив и здоров, чего и вам всем желаю. Знаю, что вы, мама, все плачете и за нас молитесь. Но я уже писал, что в бои не хожу, служу при штабе и работа у меня неопасная…»
На этом-то месте письмо обрывалось и было залито так, что Шурка не смог разобрать ни слова. Пока он старался, дед нашел в конверте еще листок и протянул внуку. Написано письмо было от руки, но разборчиво.
— «Здравствуйте, дорогие отец и мать! — бойко начал Шурка. — Горько писать эти строки, посылать вам печальную весть с неотправленным письмом нашего боевого товарища, но вы должны знать правду. Ваш сын Федор Орлов был лучшим разведчиком артиллерийского полка и погиб при корректировке огня батарей у местечка…»
Страшная весть еще не дошла до Шуркиного сознания, а бабка уже зашлась криком. Тогда и Шурка не выдержал — заревел. Дед отпаивал их водой, гладил тяжелой рукой Шуркину голову и говорил глухо:
— Поплачь, внучек, поплачь… Жить-то надо…
А сам дед не плакал, только с лица почернел. И борода у деда вроде бы тяжелее стала, клонила голову книзу, гнула его, и без того уже согнутого. Шутка ли — две войны отвоевал дед. Империалистическую, гражданскую. Потом до старости на железной дороге работал. Отдыхать бы ему теперь в спокойствии, да тут еще и эта война пришла, опустошила дом, принесла горе, подлая…
— …Сообчаю тебе, что приходил к нам в гости Фрол Чеботаров, — под ровное горготание крупорушки говорила бабка. — Теперь он новый колхозный голова. Мы уж прописывали, что с фронта он пришел шибко скалеченный — без ноги, и рука обожженная у него сохнет…
