— Деда, а ты жнаешь как жделай? Вот как папка мой один раж делал. Поежд шел, а он вжял ужел в руки и ка-ак швырнет его прямо в дверь-то!
— Это ты правильно говоришь, — одобрил Чалов. — Да, — спохватился он, — а ты написал сыну хоть пару слов?
— Когда бы? — развел руками дед. — И так все бегом…
Из ящика стола Чалов достал бумагу, придвинул чернильницу с ручкой.
— Садись, пиши… Еще есть пять-шесть минут.
Дед пристроился у стола и, размашисто двигая ручкой, начал писать Кольке письмо. Чалов вышел на крыльцо, чтобы увидеть приближение поезда. И опять маленькой Карлушке хотелось, чтобы поезд шел тише, чтобы больше успел рассказать дед сыну. Но дежурный скоро вернулся, сказал:
— Пора… Уже показался из выемки.
Заторопившись, дед сунул письмо в сумку, обмотал ее горловину тесемкой, и они втроем вышли в предвечернюю мглу.
Укрывая лицо от дождя, Карлушка ждала. Поезд издали был похож на длиннотелое чудовище, гремевшее железными суставами. Паровоз уже выбрался на ровный участок и бодро набирал скорость.
— Ты ближе, ближе к составу, к той колее становись! — прокричал Чалов деду. — Смотри, во-он, вроде бы, машут!
Обдав всех паром, паровоз проскочил мимо, и за ним потянулись платформы с танками. Под частый перестук колес приближались коробки вагонов. Увидев в дверях одного из них человека с поднятой рукой, Карлушка, подпрыгнув, звонко крикнула:
— Еде-ет! Вот он, деда!
Колотилкин приготовился и, когда вагон поравнялся с ним, бросил мешок, целя в приоткрытую дверь. Перетянутый ремнями, в гимнастерке с распахнутым воротом его сын Колька потянулся, стараясь подхватить сумку, но она ударилась низковато и, отброшенная стенкой вагона, отлетела в сторону. Танкист опять поднял руку, и через шум состава прорвался его крик:
— Будь здоров, батя-я!.. Прощай!
Эшелон уже гремел за переездом, а дед все стоял в междупутье, не в силах оторвать взгляда от сигнальных огней на хвосте поезда. Он как будто все еще слышал и видел своего Кольку, исчезнувшего вдали с поднятой рукой.
— Надо же! — с горечью проговорил Чалов, подойдя к старику. — Не додумались дверь шире открыть… Эх, черт, досадно-то как!
Старик, не повернув головы, все так же глядя вслед поезду, негромко сказал:
— Молодые они… Ждали, видишь, а с дверью-то не подумали. Молодые…
Чалов ушел в станцию докладывать о прохождении эшелона.
Согнувшись под мокрым мешком, расстроенная Карлушка смотрела в спину согнутого горем старика, не зная, что ему сказать и что сделать. Тихонько подошла к отброшенной сумке, рядом с которой белел выпавший мешочек с шанежками. Уложив его на место, девочка протянула сумку старику.
