Атуин, постукивая мотором, катил по мощеной мостовой Старого Квартала. Чао меланхолично пожевывал травинку, уставившись на дорогу почти немигающим взглядом, так, что со стороны можно было предположить, что он дремлет с открытыми глазами (Лика подозревала, что так оно и было на самом деле). Они притормозили около длинного двухэтажного дома, вытянувшегося вдоль переулка. Здание чем-то напоминало Бараки Исцеления, только выглядело более ветхим и неухоженным. Дверей было несколько, напротив ближайшей к ним, прямо на тротуаре играли в пыли несколько чумазых малышей-пандаренов.
Завидя Атуина, они подошли поближе и остановились в нескольких шагах, с любопытством разглядывая необычную конструкцию.
Лика еще не научилась определять на глаз возраст различных рас, но ей показалось, что они были совсем еще маленькими… пандарятами? Медвежатами? Пандамедведятами? «Надо будет уточнить у Чао, как они их называют», — подумала она.
Самый старший из них сосал лапу, наблюдая исподлобья, как пандарен и гномка доставали сумки из телеги.
— А я вас знаю! — объявил он Чао. — Вы к нам уже приезжали, когда у меня болел живот!
Чао заморгал и наморщил нос. — Надеюсь, ты теперь больше не ешь немытых яблок? — спросил он, шутливо грозя лапой карапузу.
— Не-а! — теперь я их мою! Вон там! — доверительно сообщил тот, кивнув в сторону водосточной трубы, под которой еще оставалась небольшая лужица.
Лика прыснула, а Чао, нахмурившись, открыл было рот, чтобы прочитать краткую мораль об основах гигиены, когда из подъезда выскочила (точнее сказать — выкатилась) круглая, как меховой мячик пандаренша с растрепанными волосами, в халате в горошек и фартуке, сбившемся набок.
— Ох, наконец-то! — затараторила она, проворно семеня к ним. — Я уже вся издергалась! Пожалуйста, побыстрее! Чао вздохнул. — Что случи…
— Доктор, умоляю, поговорите с ним! Я так измучилась! Так больше не может продолжаться! Надо что-то делать… Может, вы его заберете? Или сделаете что-нибудь, я не знаю…
Она неожиданно разрыдалась, и Лика, наконец, увидела синевато-черный ободок вокруг левого глаза пандаренки, который поначалу приняла за специфический окрас шерсти.
Чао растерянно глянул на Лику, потом на пандаренку, и мягко коснулся лапой её плеча. — Успоко…
— Да чтоб ему пусто было! Сил моих больше нет, глаза бы на него не смотрели! — выкрикнула она сквозь приглушенные рыдания, размазывая лапой слезы по шерсти.
Лика растерянно хлопала глазами, переводя взгляд с пандаренки на Чао, который, вздыхая, кивал головой, уже не пытаясь вставить слово и, подхватив сумки, топтался, переминаясь с лапы на лапу.
