— Была рада встрече! — улыбаясь помахала ему вслед веткой Темперенс. — Пенёк паршивый, — добавила она, когда карета покатилась прочь.
Неделю спустя Лика стояла в кабинете брата Склифа. Когда она вошла, ворген грыз мундштук огромной трубки, пуская кольца дыма и барабанил лапой по столу. Глянув на неё исподлобья, он выдержал минутную паузу.
— Кхм… — прорычал он наконец, и вышел из-за стола. Приблизился к Лике и пристально посмотрел ей в глаза. Лика уже не обмирала от страха, как раньше, но гадала про себя, что было на уме у брата Склифа.
Тот подошел к окну, заложил лапы за спину, и, не оборачиваясь, произнес:
— Меня навещала мадам Алекстон…
Лика затаила дыхание. А она-то уже надеялась, что пронесёт! Увы…
— Я не знаю, и не хочу знать, что вы там учудили, но…
Ворген развернулся, в глазах его горели желтые огоньки. Запустив лапу в ящик стола он вытащил кожаный мешочек и бросил его со звоном на стол.
— Мадам искренне признательна вам за великолепную работу, и просила назначить тебя их семейным целителем. Мне пришлось объяснить ей, что это невозможно в силу твоих должностных обязанностей. Господин Барос также весьма признателен, и даже выразил готовность бесплатно провести перепланировку наших бараков. С его слов, он полностью излечился от своего… хм… недуга…
И, да, чуть не забыл — тебе тут еще и из Гольденшира гостинец передали — вчера братья ездили, привезли…
И, пока Лика хватала от неожиданности ртом воздух, брат Склиф, усмехаясь, извлек из-под стола и водрузил на него корзину с красными пузатыми яблоками.
Лика рассеянно пробегала глазами затейливую вязь строчек пожелтевших страниц старого пыльного фолианта. Она перечитывала страницу уже третий или четвертый раз, и никак не могла сосредоточиться, смысл витиевато изложенного текста безнадежно ускользал от неё.
«Такожде надлежит пещись со тщанием о поддержании настроя благодатного, всячески возогревая в себе оный и обновляя непрестанно, дабы молитва наша была усердна и дух бодр…»
Она почувствовала, что её веки начинают тяжелеть, буквы расплывались перед глазами, она словно проваливалась куда-то, на дно колодца, от которого веяло сыростью и затхлостью.
«Такожде… надлежит…» — пыталась она сконцентрироваться, но руническая вязь уже исчезла, вместо неё простиралось поле, залитое солнцем, по которому она когда-то любила бегать в детстве с двоюродными братьями и сестрами, только трава была не зеленой, а желтой, совсем сухой…
