— Пойдем, Бланш, поправлю тебе прическу, — сказала она ласково и увела меня в сторону.
— И как только таких пускают в приличные дома, — сказала Алария словно между делом и не о нас, поворачиваясь к подругам.
— Не расстраивайся, — прошептала матушка мне на ухо, — она глупа, но ссориться с ней было бы еще глупее.
— К тому же, от меня и в самом деле пахнет ванилью, — засмеялась я, но смех поучился невеселым.
Мы постарались не задерживаться в дамской комнате и поскорее перешли в зал, где музыканты уже настраивали инструменты.
Это была самая красивая и богатая комната, какие только мне приводилось видеть. Пол здесь был паркетный, а люстры — кованые, в виде виноградных лоз искусного переплетения. Малиновые портьеры спускались от потолка до пола, и горели тысячи свечей. Слуги уже расставляли на маленьких столиках закуски, сладости и графины с вином, чтобы каждый мог подойти и взять, что душа пожелает. Это было новшество — отдельные столики без стульев. Некоторые гости — те, кто постарше, принялись ворчать, что лучше было бы по-старинке, но увидев вдоль стен мягкие диваны, кресла и стулья, сменили раздражение на милость.
— Сколько свободного места! — восхитилась Констанца. — Я буду танцевать всю ночь!
Мы встали в стороне, но не совсем в углу, и смотрели, как прибывают гости.
Не все приглашенные оказались столь же спесивы, как Алария. Многие подходили к нам засвидетельствовать почтение, разговаривали с матушкой и были чрезвычайно любезны.
Разумеется, в основном разговоры вертелись вокруг де Конмора, и все повторяли одно и то же: снова вдовец, снова решил жениться. Леди Медоус, делая необыкновенно таинственное лицо, сообщила, что граф овдовел при крайне странных обстоятельствах. А леди Тэмзин под страшным секретом поведала, что в столице о графе ходили дурные слухи — якобы он привораживает девушек какими- то снадобьями, ни одна не может ему отказать. Нам с сестрами не полагалось слушать подобные разговоры, но хотя мы и стояли поодаль от взрослых дам, все равно слышали их болтовню до последнего слова. Матушке было неловко, и она попыталась свести все на шутку:
— Может, юные леди не могут отказать его богатству?
— А он и правд очень богат, — произнесла леди Медоус. — Стал особенно богат после смерти последней жены.
— Она была седьмая по счету, бедняжка! — воскликнула леди Тэмзин, но в это время распорядитель бала встряхнул трость, увешанную бубенчиками, привлекая внимание гостей.
— Граф де Конмор приветствует вас! — объявил распорядитель.
