Камерон кивнул и посмотрел на меня.
– Я возьму спецнабор ко Дню благодарения.
– Сейчас сделаю.
Мы посмотрели вслед Камерону, при этом Меган надолго задержала взгляд на его заднице. За стойкой он нажал несколько кнопок на кофемашине, а потом снова исчез в кухне.
Меган наклонилась ко мне над столом:
– Это и есть Камерон?
– Да. Я, по крайней мере, знаю только одного.
– Вау! – Она бросила взгляд через плечо в направлении кухни. – Я восхищаюсь самообладанием Апрель. Будь я здесь не ради тебя, я бы на коленях умоляла его пойти со мной на свидание. – Она помедлила. – С другой стороны, свидание – это лишнее, если я и так уже на коленях.
– Меган! – крикнула я со смехом, но в то же время возмущенно, благодарная за то, что кафе было таким пустым.
– Что? – Она равнодушно пожала плечами. – Это ведь правда.
– Ты невозможна.
– Я знаю, но сейчас я серьезна. Между Апрель и Камероном действительно ничего нет?
Я пожала плечами:
– Камерон до сих пор не спрашивал ее, хочет ли она с ним встречаться. И она никогда бы не сказала «да», пока работает на него.
– Она могла бы уволиться. Ты говорила, что у нее есть деньги.
– Да. Но, я думаю, невозможность отношений с начальником – только отговорка.
– Почему ты так считаешь?
– Не знаю, но, кажется, Апрель не интересуется свиданиями. Она очень красивая, милая и умная и окружена на занятиях парнями, которые постоянно приглашают ее на вечеринки. Но она практически никогда не ходит.
– Может, ей нравятся женщины?
– Не думаю, – возразила я. Я предполагала, что причина ее сдержанности заключалась в той ночи, когда она потеряла невинность, но я не рассказала об этом Меган. Это была не моя история.
Камерон вернулся из кухни, в этот раз без фартука. Прежде чем подать сэндвичи и маффины, он поставил на наш стол напитки. За это время он не сказал ни слова. То ли из вежливости, так как не хотел прерывать наш разговор, то ли из страха дать Меган возможность подразнить его.
– А как твои дела? – спросила я и разрезала свой сэндвич пополам. – Есть в твоей жизни кто-то, о ком мне следует знать?
Она взяла с хлеба кусочек помидора и протянула мне.
– Нет. Я познакомилась в Нью-Йорке с двумя-тремя людьми, но все они художники.
– Ты тоже художница.
– Да, но я не такая эгоцентричная и высокомерная.
Она надкусила сэндвич и прожевала, прежде чем продолжить.
– Они все воспринимают слишком серьезно. И даже когда утверждают, что искусство – это что-то субъективное, они хотят все время слышать лишь похвалу и перестанут с тобой спать, как только ты им скажешь, что считаешь их скульптуры дерьмом.
