Перетятько тряс руку режиссёра с энергией и силой здоровяка, у которого, может быть, не жир, а гирями накачанные мышцы.
— Что хотите вам расскажу!
— А я вам уже, кажется, не нужен, — сказал Абадонин, на шаг отступая, и тут же, как будто, растворился в задымлённом пространстве ресторана. Его странное исчезновение мог бы заметить только тот, кто наблюдал за ним неотрывно, а за ним в тот момент наблюдал Фабрицкий, единственный непьющий человек за столом, отмечающим бар-мицву.
Клионер решил обойтись без вступлений.
— У вас есть интересная история о том, что случилось в глухой деревне с человеком по имени Зиновий…
— А вы откуда о нём слыхали? — спросил поражённый Перетятько.
Он не помнил, чтобы в Америке он хоть кому-нибудь упоминал ту поразительную историю. В самом начале эмиграции он чаще всего общался с Заплетиным…, но — нет, и ему не говорил.
— Об этом я слышал от господина, который нас с вами познакомил.
— А он откуда об этом узнал?
Клионер пожал плечами.
— Если мы с вами начнём разбираться…
— Да, в самом деле. Чего разбираться, — опомнился Перетятько. — Вы меня, конечно, извините, но вам-то зачем знать о Зиновии?
— В данный момент я не знаю, зачем. Расскажите историю, будет видно. Может, она мне и не понадобится. А может, пригодится в новом фильме.
«Кинофильм по моей истории! — Воодушевился Перетятько. — Глядишь, заработаю на этом. В кино они платят хорошие бабки. На этом можно разбогатеть». Он хотел было спросить, сколько заплатят за историю, но благоразумно не спросил, побоялся режиссёра оскорбить несвоевременным вопросом. Он охотно открыл рот и, можно сказать, на одном дыхании рассказал нижеследующую историю.
Как-то, в одной из глухих деревушек, куда судьба иногда заносит предприимчивых фотографов из райцентра, кто-то из жителей спросил, а не хочет ли он заснять существо, которое в деревне звали чудищем, которое все боялись увидеть под влиянием суеверия: что, мол, кто посмотрит на то чудище, у того тут же вывалятся зубы. В деревне было несколько беззубых, и их попытались подстрекнуть на то чудище поглядеть, но все они решительно воспротивились. Например, одна беззубая старуха отказ мотивировала тем, что, мол, при взгляде на то чудище человек теряет не только зубы, а тут же все волосы выпадают.
— Вше выпадают, — она прошамкала, — надглазные волошы, подмышками, даже шрам вешь оголяется.
— На кой-те волосы? — ей возражали. — Тобой и с волосами не залюбуешься, а срам твой тем более кому нужен. И в гроб тебе, бабка, давно пора. На хрена тебе волосы в гробу?
