Толстовку просто перекосило.
— Боюсь, вы приехали в Америку с неправильным настроением. Цвет кожи не может иметь значения. Надо, мы и Африке поможем! А с работой вы можете обратиться в агентства по найму рабочей силы.
«Лучше было сказаться евреем, — думал он с грустью, бредя по улице в сторону автобусной остановки. Нет, ему правильно говорил диссидент в самолёте из Москвы. Неважно, — советовал диссидент, — что ты не очень похож на еврея. Ты туда едешь без документов, поскольку советская власть не любит их выпускать за границу. Поэтому любая информация о твоей предыдущей жизни там будет записываться со слов, и только с твоих слов. Говори, что еврей, и всё образуется».
Нет, не послушал он диссидента. В Вене, когда их сортировали еврей или не еврей, они сказали, что не евреи и поэтому попали не в «Хиас», помогавший только евреям, а в католический фонд «Каритас» с немецким пьяницей во главе. А если бы в «Хиасе» оказались, то и квартиру бы им подобрали, и на курсы английского послали, и на работу бы стали устраивать, и денежки выдали бы нормальные, и заём беспроцентный на пару тысяч, на первые насущные расходы. Он брёл по улице Голливуда, и со стеснением в груди думал о том, что вторая жизнь может сложиться намного хуже, чем её описывал Щеглов.
Есть вещи, которые неизбежны. Две бабы на кухне — ведь так старо, но нет — Заплетины всё же влипли. Мелочь за мелочью накопились, и Марина ходила по дому волком. Однажды, подрагивая от бешенства, она позвала Татьяну в уборную, подвела к унитазу и спросила:
— А это что, позвольте спросить?
Дно унитаза под слоем воды было вымазано испражнениями. Конечно, было нехорошо держать унитаз в таком состоянии, ведь рядом, рукой только дотянись, стояла щётка на длинной ручке. Сделал дело, смыл, поглядел, и если не чисто, взял щётку в руку, пошурудил ею немного, и, пожалуйста, унитаз в приятном для зрения состоянии. Всё это Марина на грани взрыва выговорила Татьяне, и добавила несколько оскорблений.
Заплетин это не лицезрел, он в тот момент смотрел телевизор. Татьяна вернулась к нему в слезах и сказала, что им надо съезжать. Денег у них совсем ещё не было, и о поисках квартиры не было и речи. Он отправился к хозяйке объясниться. Постучал в дверь спальни, никто не ответил. Он осмелился заглянуть. Марина лежала с мёртвым лицом.
— Да, по поводу унитаза, — сказал он мягко и примиренчески. — Это совсем не вина Татьяны. Это, наверно, моя вина. Я подобрал за вашей собакой всего десять минут назад и сбросил её дерьмо в унитаз. Ты ведь сама так посоветовала, — выбрасывать после собаки не в мусор, а именно в унитаз, потому что мусорная машина приезжает лишь раз в неделю, и от жары дерьмо зловонит. Я собрался почистить унитаз, но отвлёкся на новости по телевизору. Ты уж, ради бога, извини. Больше такое не повторится.
