«Как удаётся им подмигивать, этими щёлками вместо глаз, — думал Ричард, морщась от водки. — Считают, что японцы узкоглазые. Куда там, японцы просто совы по сравнению с этими якутами».
Обильно выпив и закусив, все сели в широкий зелёный джип, сильно смахивавший на военный, и двинулись в сторону карьера. Машина тряслась, качалась, подпрыгивала на немощёной разбитой дороге, бегущей сквозь низкую тайгу, но все неудобства поездки к карьеру красило весёлое похмелье и близость хорошенькой секретарши, близость порой даже очень тесная, благодаря метаниям джипа и тому, что, невольно прижавшись к Ричарду, и порой даже хватаясь за него, девушка не очень-то торопилась убрать свою ручку с его ноги, отодвинуть колено или бедро.
— С погодой вам очень повезло, — говорили ему в дороге. — Здесь летом нестерпимая жара, градусов сорок бывает по Цельсию, тучи мошек и комаров, а зимой очень лютые морозы, часто до пятидесяти градусов. Хорошо вы зимой к нам не приехали, а то б себе уши и нос отморозили. Почти вся Якутия находится в зоне вечной сплошной мерзлоты.
Впереди, наконец, появился карьер, но перед тем, как покинуть джип, иностранцу, обалдевшему от тряски и наглотавшемуся пыли, предложили расслабиться и согреться в соответствии с якутскими традициями, весьма напоминающими те, с которыми он познакомился в офисе.
И вот, его подвели к карьеру. Он ожидал какой-нибудь ямы, пусть очень глубокой, но чтобы это… Перед ним, казалось, лежала пропасть.
— Глубина карьера — полкилометра, — пояснили ему якуты. — Туда можно сунуть небоскрёб.
Ричард пялился на дороги, которые спирально, как нарезка, опоясывали карьер и как бы ввинчивались в глубину, поражавшую взгляд, наверно, не меньше, чем глубина Большого Каньона. По спиралям дорог, как жуки осторожные, ползли игрушечные самосвалы, которые, как Ричарду пояснили, были на самом деле гигантскими, с трёхметрового диаметра колёсами. Он рассеянно слушал о том, что случалось на той глубине, о каких-то гигантских крутящихся мельницах, измельчавших кимберлитовую руду, о том, как разжиженная пульпа отводилась по желобам, о том, что открытый метод добычи уже становится нерентабельным, что самые крупные алмазы находят на большей глубине, что шахтный метод добычи — это как огромное метро, проложенное в вечной мерзлоте… Ричард почувствовал, что созрел для инвестиции в карьер.
— Сколько здесь собирают алмазов? — прервал он поток технических сведений.
— Этого точно никто не знает. Секрет. Закрытая информация. Но если примерно, — один комбинат получает за сутки ведро алмазов, которое в долларах оценивается тысяч примерно в восемьсот. Однако, день на день не приходится. Например, на четырнадцатой фабрике как-то наткнулись на алмаз весом в сто восемьдесят два карата. Один такой камень стоит на рынке около двух миллионов долларов. После огранки, как вы понимаете, алмаз становится бриллиантом, и цена его подскакивает многократно. Один из самых крупных камней, знаменитый алмаз «Собков», весил четыреста карат. Правда, его нашли не у нас, а в семнадцатом веке, где-то в Индии. После того, как он стал бриллиантом, он весил почти двести карат. Граф Собков подарил этот камень Екатерине Второй на именины. Кстати, вы знаете, откуда появилось слово
