— Перед вами графиня Орлова-Чесменская, — решил я попробовать запугать. — Фрейлина ее императорского величества государыни Елизаветы Алексеевны. Ежели причините ей вред, повисните на суку, — я указал на дуб, росший у дороги.
— Вон оно как! — деланно испугался рыжебородый, похоже, что главарь шайки, и ухмыльнулся, показав гнилые зубы. — Хорошо, что упредил, ваше благородие. Будем знать.
«Блин! — понял я. — Только что я подписал нам приговор. Живыми не отпустят». Я глянул на графиню. Она похоже, тоже сообразила. Лицо бледное, закушенная губа.
— Что вам нужно? — спросил я, подпустив в голос страха.
— Все, что на вас есть, — вновь ухмыльнулся рыжебородый. — Деньги, золотишко, одежа. Ты, благородие, только за шпажонку не хватайся. Вытащить не успеешь, как пристрелим. А вот отдадите добро — не тронем.
Так я и поверил.
— Ладно, грабьте! — Я достал из кармашка золотые часы и раскачал их на цепочке. — Годятся?
— Чичас!
Рыжебородый закинул ружье за спину и протянул руки.
— Кидай!
Осторожный, близко не подошел. Но нам и не надо. Я бросил часы. Он поймал их и стал разглядывать. Стоявшие по сторонам ополченцы сначала скосили взгляды, а затем подошли ближе, опустив ружья. Ага! Такая добыча!
— А теперь кошелек, — сказал я и полез в сумку. Рыжебородый поднял на меня взгляд и успокоился: сумка маленькая, оружия в ней быть не может. Это вы так считаете… Я нащупал рукоять карманного пистолета и взвел курок. Негромкий щелчок. Рыжебородый его не услышал. Он как раз открыл крышку часов и наслаждался боем. Пора!
Бах! Стоявший справа от меня ополченец выронил ружье и сунулся лицом в пыль. Рыжебородый выронил часы и заскреб пальцами ружейный ремень. Не успеешь… Карманник бросить, попону — вперед, «шкатулку» — в руку, большой палец взводит курок… Ополченец слева от главаря вскинул ружье к плечу, но ствол пляшет — руки трясутся. Ты ведь не воевал, орясина, стрелять не умеешь. Вон, даже курок не взвел.
Бах!
Орясина, выронив ружье, схватился за живот. Хватайся не хватайся, а свинец не переваришь. «Шкатулку» на землю, вторую — в руки… Главарь наконец вытащил из-за спины ружье, но поздно, поздно…
Бах!
Из головы главаря выплеснулся фонтан крови — перед выстрелом он успел пригнуться и получил пулю под обрез папахи. Я оглянулся. Трое ополченцев застыли столбами. Нет, не солдаты.
— Убью! — я прицелился в них из разряженного пистолета. Ближний ко мне ополченец, бросил ружье и ломанулся в придорожные кусты. Следом, устремились остальные, также побросав ружья. Вояки, мать их!
